Книга А не как Лёнька!, страница 108 – Анастасия Енодина

Пока мы пререкались, Богдан пародолжал, видимо, доказывать Саше, что его теория может сработать. Жаль, я прослушала: этот парень с навыками преподавания умел изъясняться красиво, доходчиво и внушал доверие, словно знал, о чём говорит.

— Спроси как-нибудь у своих призраков — что они думают? — спросил Богдан, завершая пламенную речь про устройство вселенной. — Вот прям возьми и при первой же возможности спроси: готов ли парень к пяти минутам ревности ради спасения жизни и готова ли девушка к поцелую с нелюбимым ради того же самого?

Саша растерянно посмотрел на нас, не повторяя вопроса, который и так все слышали. Про ревность была давно не актуально, про нелюбимого — тоже. И вообще этот вопрос казался таким странным и несвоевременным. Но на него хотелось ответить честно. Словно не о нас сейчас речь, а в целом. Готовы ли бы мы были к таким пустяковым жертвам ради попытки спасти нас, если б и правда были парой?

— Не, ну… — замялся Лёня. — Ну готов, конечно.

Как-то незаметно разговор стал серьёзным, и больше не казалось уместным прикалываться и шутить. Нас спросили, готовы ли мы, и мы ответили честно и прямо.

— Да и я готова, — пожала плечами я, смущаясь от того, что ужасно хотелось добавить, что в данном конкретном случае это не будет поцелуй с нелюбимым.

— Ну, допустим, готовы они будут, — безразлично продолжил разговор Саша, сумев не выдать нас.

Майский смотрел на Богдана и ждал, что тот ещё скажет, если, по сути, может считать, что уже убедил.

— А ты сам? — прищурившись, спросил Богдан, и мне показалось, что тут кроется подвох.

Так показалось не только мне, видимо…

— Только если Маша об этом не узнает, — ответил Саша, одновременно и разрушая романтичность момента для меня, и напоминая Богдану, что пока он считает Машу своей.

Богдан, казалось, что-то заподозрил. Он уставился на Майского особенно долгим задумчивым взглядом, а постом ответил твёрдо:

— Она не узнает. Если только ты сам или твои призраки не расскажут ей.

Воцарилось молчание, и на его фоне звуки города стали слышнее. Разговоры в оживлённом летнем кафе нравились мне именно этим: нет ощущения интимности обстановки, и любое молчание может затягиваться, не создавая неудобств.

Саша о чём-то глубоко задумался, рассматривая лицо собеседника. Я тоже уставилась на Богдана, но привыкший к многочисленным взглядам, парень легко выдержал и наши.

— Ты там бывал? — вдруг спросил Майский, и никто из присутствующих не понял, о чём он. Заметив, что не понят, парень вздохнул разочарованно и пояснил: — Ты в больнице бывал? У моих призраков? Там столько всяких трубок, что поцеловать — это… Ну это нереально, понимаешь? А что-то трогать — это опасно. Она ж умереть может.

У меня аж дыхание перехватило от осознания: они говорили о Маше, но думал Майский в это время обо мне! Он продолжал обдумывать безумный план воскрешения меня, попутно лениво подкалывая Богдана, давая ему шанс выйти на чистую воду.

Но главное: Саша собирается попытаться! Он поцелует меня!

Богдан начал что-то гуглить и искать информацию. Видимо, найдя её, убедился, что целовать меня в больнице — это идея так себе.

— Ладно. — Сдался он. — Согласен. Тогда попробуй поцеловать призрака. Вы ж неспроста осязаемы друг для друга…

— Да? — насмешливо поднял брови Саша. — А с парнем её, Лёней, тогда мы почему тоже осязаемы? — спросил он, и я нахмурилась, поскольку рассчитывала, что больше никто и никогда не назовёт меня Лёнькиной девушкой, а его — моим парнем. — Есть у тебя теория на этот счёт, а? Какого хрена этот парень осязаем для меня, а девушка, которая влюблена в него и сидит рядом с ним в больнице всё это время не может его ни видеть, ни слышать!