Книга Хрущевка княжны Соколовской 3, страница 62 – Полина Змееяд

Он и сам от меня не отходил, одаривая подозрительным взглядом всех, кто рисковал подойти к нам ближе чем на метр. При этом он то и дело касался моей руки или приобнимал за талию, вызывая этими незамысловатыми действиями жар по всему телу.

То ли проверял мое состояние, то ли старался показать, что я теперь его официальная невеста. А может и двух зайцев убивал одновременно, но мне плевать: я просто радовалась, что он рядом в этот странный и сумбурный день.

Галерея стихийно организовала открытую выставку после того, как дворяне массово заинтересовались творчеством юного протеже Морозова.

– И что они находят в этой мазне? – пробормотал Влад, окидывая ближайшую к нам картину скептичным взглядом.

– Понятия не имею, – так же тихо ответила я, пожимая плечами.

Впрочем, необычные пристрастия высшего света меня мало интересовали. Я выискивала взглядом те картины, под краской которых видела маленькие полости, но их, разумеется, выставлять не стали.

– Не ожидала, что вы еще и ценительница искусства, – пропела за спиной маркиза Мышковская, привлекая мое внимание.

За последние несколько дней она заметно округлилась – видимо, ждала ребенка. Но даже в таком состоянии не поленилась прийти на громкое городское событие и пособирать сплетни.

– У меня много интересов, – туманно ответила я, не желая продолжения разговора.

Куда больше обычной светской болтовни меня интересовала проверка картин, а еще то, что происходит в кабинете директора. Я особенно внимательно прислушивалась к тому, что говорится в его стенах, но пока не заметила ничего подозрительного. Однако чутье подсказывало, что все самое любопытное впереди.

– Отрадно видеть, что по крайней мере некоторые из них благородны, – продолжила упорствовать маркиза, хоть и видела, что мне разговор с ней неинтересен, – это ведь так романтично: помочь обрести славу юному дарованию!

– Я лишь подхватила тренд, – только и оставалось процедить мне. Вот же светская зараза: чтобы так искусно вплести в одну незначительную фразу и похвалу, и оскорбление, и обвинение в том, что я – причина ажиотажа, наверняка нужны годы практики.

– Прошу, не преуменьшайте свои заслуги! – от демонстративного переизбытка чувств Мышковская даже руками всплеснула. – Со стороны Михаила Юрьевича было ужасно жестоко скрывать от нас столь талантливого молодого человека. Наслаждаться современным искусством могли лишь самые близкие его знакомые, это так нечестно! Знаете, я видела похожие картины в кабинете директора риелторской фирмы, когда мы с мужем выбирали новый дом.. Как же его фамилия…

– Случайно не Лушкин? Я покупал дачу с его посредничеством, – учтиво подсказал Краузе, возникший рядом буквально из ниоткуда.

Я невольно улыбнулась, переведя взгляд на наставника. Он вальяжно прохаживался между гостей, время от времени задерживался возле какой-нибудь картины, потягивал золотистое игристое и выглядел донельзя довольным. Он напоминал сытого кота и медлительностью, показной леностью движений, и довольным прищуром выцветших, но проницательных глаз.

Я знала, в чем причина его радости: Краузе пришел сюда именно для того, чтобы собрать данные об именах друзей Морозова. Тех самых, которые заполучили картины «талантливого художника» раньше, чем о них узнал свет. Разговоры об этих людях неизменно возникали то тут, то там. Задачу фиксировать их и составлять список потенциальных заговорщиков и взял на себя Эдуард.