Книга Слабость Берсерка, страница 55 – Дарья Верескова

— Ты будешь главным в семье, не расстраивайся так. Ринна вовсе не это имела в виду. Я поговорю с ней — она извинится, — мягко убеждала мама моего младшего брата, Арни.

Такой мягкой она была только с ним — с долгожданным сыном, чудо-ребёнком, рождённым после восьмерых дочерей, каждой из которых быстро объяснили что нужды Арни важнее, чем нужды каждой из них.

Иво спокойно постучал в дверь, не тратя времени на сомнения и волнения, которые съедали меня изнутри, и голоса внутри тут же смолкли. Моё сердце бешено заколотилось, пока я наблюдала, как дверь медленно приоткрылась, и в проёме показалась голова моей матери.

— Ора?.. — она сразу узнала меня, и в её голосе прозвучал самый настоящий ужас.

Ещё бы. Не каждый день на пороге появляется дочь, которую ты продала в рабство.

Но уже в следующий миг её взгляд метнулся к Иво — к фигуре, нависшей над дверью тяжёлой тенью. На его лице застыло холодное, безразличное выражение.

— Чем я могу вам помочь? Вы от работорговцев? — её голос дрогнул, когда она подумала, что от неё потребуют денег, а меня возвращают домой.

И вроде бы я не ожидала ничего хорошего, придя сюда, но такой откровенный страх на лице моей матери ранил меня так сильно, что я не смогла произнести ни слова.

— Нет. Я муж Оры, — низко произнёс Иво, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть мою мать. — Впустите?

Я замерла, услышав его слова, и сглотнула. Вообще-то, женаты мы не были — ни по традициям архипелага, ни по законам Айзенвейла. Но эти слова… В груди потеплело и я едва смогла сдержать взволнованный вздох.

— Муж… — растерянно выдохнула мать, ещё раз окидывая Иво взглядом — с головы до пят.

Её прищуренные глаза подмечали мельчайшие детали: богатый плащ, массивную серебряную пряжку на поясе в форме головы волка, неброскую, но сложную вышивку на тунике, добротные сапоги, даже меч. Ручка, обмотанная тёмной кожей, выглядела потёрто, но ухоженно. Не декоративное оружие — настоящее, боевое и дорогое.

— Впустите? — повторил Иво равнодушно.

Мама чуть дёрнулась, вновь осматривая Иво, а затем бросила взгляд на меня, теперь уже отмечая мою одежду и внешний вид.

Она отступила, пропуская нас. Чтобы войти, Иво пришлось пригнуться, потому что потолок оказался для него слишком низким.

Почти вся жизнь здесь умещалась в одной комнате: шесть коек, на которых спали дети и циновка для родителей. Самая младшая из сестёр, Тевиль, вздрогнула и прикрылась одеялом, глядя на меня испуганно из-под него. На циновке у стены лежал отец — исхудавший, с обвисшими щеками и осунувшимся лицом. Выпивка давно иссушила его изнутри, лишив почти всех сил. Он спал с открытым ртом, уронив руку на пол.

Братик выглянул из-за занавеси, отделявшей крохотную личную комнатку. На нём был вышитый жилет и плотные штаны, ткань которых выглядела добротнее, чем у других. На ногах — мягкие кожаные башмаки. Его лицо выражало растерянность, страх и неуверенность.

Дом остался таким же, как и прежде — чистым, но очень бедным. Эта бедность ощущалась во всём: в запахе старого дерева, в пустых корзинах, в щелях, заклеенных рыбьей кожей.

— Простите… — начала мать неуверенно. — Мы не знали, что вы прибудете. У нас и стол не накрыт. Ора, дочка, как ты?

Она старалась говорить мягко, будто не она продала меня в рабство всего несколько месяцев назад, будто я просто покинула дом, выйдя замуж.