Книга Слабость Берсерка, страница 28 – Дарья Верескова

— Почти пришли, Ора. Посмотри на него — и вернёмся, — Касон даже не обернулся ко мне, но его решимость почему-то только сильнее нервировала. — Когда королева Даниэла нашла это место, оно было завалено телами погибших. Тех, кто пытался спрятаться здесь от берсерков… и Иных.

С каждым шагом моё сердце начинало биться всё сильнее, всё безумнее, всё громче, будто пытаясь предупредить меня, что дальше идти нельзя. Боль становилась почти физической, словно я звериным нутром ощущала, насколько опасным был этот артефакт.

Боялась, нервничала.

Но ведь Касон уверял, что королева Даниэла отключила его?

— Вот, подойди. Только не касайся рукой…

Старый вояка совсем не смотрел на артефакт — только на меня, неотрывно, пытливо, и тогда я окончательно поняла, что приходить сюда было ошибкой.

Казалось, я видела себя со стороны — словно чужую фигуру в тусклом полумраке, — но в то же время чувствовала каждое движение пальцев, каждый шаг, каждый нервный отклик в ладонях и ступнях. Я сделала шаг вперёд, глядя на артефакт.

Передо мной лежала круглая, невысокая платформа, покрытая странными, непонятными письменами. Ничего особенного…

Но стоило мне приблизиться, как тело на мгновение замерло. В голове зазвенело, сердце стучало так, будто собиралось разорвать грудную клетку. Пальцы задрожали, в ушах стоял глухой гул. Я слышала, как Касон звал меня, приказывал отойти, но его голос звучал где-то далеко, будто сквозь толщу воды.

Всё внутри крушилось, ломалось.

Паника охватила с головой, ноги сами понесли меня прочь, в темноту коридора. Касон бросился за мной, пытался остановить, схватить за запястье, но я вырывалась, не видя ничего вокруг, не реагируя ни на его голос, ни на попытки удержать.

— Ора! — Это было последнее, что я услышала. И последнее, что запомнила.

* * *

— Тише, тише, осторожнее. Ещё поранишься, — произнёс хриплый, невероятно довольный голос.

Этот тон, тембр — всё это будто разжигало во мне ещё большее наслаждение. Хотя я и так горела, слабея, сходила с ума, умирала самой сладкой на свете смертью.

В груди разлилось такое напряжение, что я забывала дышать, а когда мне удавался редкий вздох, он сразу превращался в хриплый стон.

Полный мольбы. Наслаждения.

— Я никуда не ухожу. Весь твой… не нужно царапаться, но можно кусаться, — произнёс Иво.

Иво⁈

Только тогда я открыла глаза.

Вокруг было темно, слишком темно, чтобы сразу понять, что происходит. Я лежала на спине, прогибая тело, как загулявшая кошка, подставляясь рукам, губам, всему телу человека, находящегося на мне.

Я почти не замечала его веса, думая только о том, как идеально мы подходим друг другу. Как дополняем друг друга, так, как никто никогда не сможет.

— Вот, видишь, ты можешь быть и ласковой, — прошептал он, увидев, что я успокоилась. — Сладкая, послушная девочка.

Мужчина выдохнул со стоном в изгиб моей шеи, чуть разворачивая меня и бесцеремонно сгребая огромной ладонью мою совсем небольшую грудь. А в это время его напряженная, огромная твердость скользила между моих ягодиц.

Вверх и вниз, так, что Иво сам заметно дрожал, едва сдерживаясь. Пальцы выдавали нетерпение, сползали с груди на талию, хватали, впивались, пока мужчина пытался отвлечь себя.

— Вот так, сладкая…

Каждое слово — как отрава. И как же хорошо! Так, что низ живота сводило в таких знакомых уже спазмах.