Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 187 – Вера Ширай

Мне хотелось отступить, крикнуть, вырваться, вернуться в городской дом, но тело не слушалось. Я стояла, как загнанное животное, и впервые за долгое время поняла, что действительно боюсь.

Руки лорда Дербиша всё ещё лежали на моих плечах, когда он наконец чуть отстранил меня от своей груди. Его пальцы всё ещё дрожали, но хватка оставалась крепкой — слишком крепкой, чтобы назвать её дружеской. В его взгляде отражалась тревога, такая глубокая, что она тут же передалась и мне, поглощая мои чувства.

Я поймала этот взгляд — и ощутила, как где-то под рёбрами зародился холод, растёкся по телу, стягивая грудь тугой петлёй. Воздуха стало мало. Казалось, каждая клеточка моего тела сопротивляется дыханию. Сердце сбилось с ритма, колотилось судорожно и громко, я слышала биение, эти глухие удары в своей голове.

Ладони вспотели, пальцы слегка дрожали. В висках пульсировала боль, а в груди — пустота, будто внутри меня образовалась дыра, засасывающая всё: и звук, и свет, и разум. Мир вокруг стал размытым, голоса — далекими, как под водой. Я не сразу поняла, что стою, прижимаясь к деревянному ограждению, цепляясь за него, чтобы не упасть.

И вдруг — резкий вдох. Воздух ворвался в лёгкие, обжёг изнутри, и я судорожно выдохнула. Всё вернулось: факелы, запах сена, сиплое дыхание лошади рядом и взволнованный взгляд главного писаря Его Величества.

Лорд Дербиш тревожно оглядел конюшню, словно только сейчас осознал, где мы находимся, и что нас могут услышать. Его глаза бегали от двери к стойлам, к тёмным углам, где копошилась тень. Затем он снова посмотрел на меня.

— Оливия, — сказал он тихо, почти шёпотом, — вы уже давно стали мне близким другом.

Он говорил, озираясь, словно каждое сказанное мне слово являлось королевской тайной. А я стояла, всё ещё ощущая дрожь под кожей и ледяную тяжесть в груди, не зная, что делать дальше.

Я всё ещё боролась с паникой, старалась глубоко дышать, успокоить своё сердце, но каждый нерв во мне кричал: беги. Казалось, моё тело знает, что опасность рядом, даже если разум пытается убедить в обратном.

— Вы можете поехать со мной, — шептал лорд Дербиш, всё ближе склоняясь ко мне, будто боялся, что кто-то услышит. — Правда, я уверен, смогу убедить своих друзей: вы достойны помощи. Есть земли, где магов уважают, где признают наши права… наши привилегии.

Его голос звучал мягко, почти успокаивающе, но каждое слово только усиливало моё внутреннее напряжение. Я видела, как в его глазах вспыхивает то ли фанатичная вера, то ли отчаяние.

В этот момент всё моё существо будто кричало — уезжай! Инстинкт самосохранения звал, тянул прочь: из конюшни, из замка, из этого брака, который принес в мою жизнь только липкий страх, что прилип к коже.

Перед глазами вспыхивали обрывки памяти: Феликс, с холодным лицом, произносит, что найдёт всех тёмных магов. А разум дополнял его речи: «Всех — даже тех, кто кажется невинным. Даже меня.»

Я чувствовала: если сейчас где-то ударит гром или скрипнет половица под ногой, я сорвусь и побегу, без раздумий, без оглядки.

И когда всё моё тело — каждая мышца, каждая эмоция — взывали к бегству прямо сейчас, где-то глубоко внутри тонкий, почти неуловимый голос разума всё же ухватился за нить сомнений. Рациональность, едва слышная, шептала, что нельзя принимать столь безрассудное предложение.