Книга Герцогиня на службе у Короны. Кровь и Дух 2, страница 169 – Вера Ширай

Герцогиня толком не освоилась во дворце, она, возможно, просто не знала, с какими последствиями ей придется бороться в этом самом зале. У Оливии просто нет опыта, она не знает силу дворцовых сплетен. Особенно, когда весь двор увидит, что влиятельный муж к ней охладел.

И вдвойне тяжело ей будет, если окажется, что её подозрения — не более чем домыслы и тень, отбрасываемая чужими сплетнями.

По мнению графа, мужчина должен был выслушать жену, а не соглашаться с ней во всём. Хороший муж — тот, кто не позволяет жене идти на поводу у эмоций, кто удерживает от поступков, о которых потом придётся пожалеть.

Муж должен был защитить её, даже если девушка сама не осознаёт, что нуждается в защите, а не ухудшать её положение при дворе.

Вторая жизнь. До танцевального вечера. В кабинете герцога.

— Вы же слышали её, — воскликнула Оливия, будто эти несколько слов могли оправдать Ариану.

Дюк сжал пальцы на подлокотнике кресла. Он с трудом сдержал усмешку. Да, он слышал. И чем больше слушал, тем меньше понимал, что движет этой женщиной.

— Да, девушка не сама купила зелье, — ответил граф, — да, она уверена, что так делают все… Но важно то, что она собиралась с этим зельем сделать.

Он не мог уловить ни капли логики в рассуждениях герцогини. Вместо того чтобы возмутиться, проявить хоть тень сочувствия к человеку, которого едва не лишили воли, Оливия защищала юную глупышку. И всё это — с какой-то странной искренностью, будто не понимала, о чём говорит.

Граф ожидал от Оливии большего: независимого взгляда на происходящее, умения трезво воспринимать ситуацию. Граф был уверен, женщина должна была быть на его стороне. А она как на зло, старалась заслужить расположение мужа, всячески защищая его сестру.

Она ведь не могла не знать, как семья герцога относится к ней — к самой Оливии.

Но граф не мог остановиться, он понимал, что любой упрёк в сторону семьи герцога, звучит для Терранса как вызов. И упорно старался доставить тому неудобств.

— Продолжай, — произнёс герцог, и его голос прозвучал слишком спокойно. Он сел, глядя на кубок, который всё ещё стоял на столе, словно тот хранил ответ.

— Ты веришь, что в этом бокале — яд? — спросил Феликс, не отрывая глаз от вина.

Дюк перевёл взгляд на герцогиню. Она ходила по комнате, взволнованная, нервная, словно в клетке. И когда наконец остановилась, сделала глубокий вдох и встретилась с взглядом мужа.

— Я всё задавалась вопросом, — начала Оливия, её голос звучал слишком быстро, будто она боялась, что её остановят, не дадут договорить, — почему этот замок так помешан на слухах. Почему никто не пытается их остановить. Каждый новый слух — как костёр, и любой обитатель замка подбрасывает в него по полену. И каждый раз этот костёр разгорается сильнее… И всё это — против нас, против женщин.

Дюк чуть приподнял бровь, лениво переплетая пальцы.

— Так было всегда, женщины двора любят поболтать. И? Причём тут слухи? — протянул он с тенью насмешки, будто наблюдал за излишне эмоциональной актрисой, забывшей свой текст.

Но Оливия не обратила внимания. Она словно не слышала его тона, или, что вероятнее, намеренно игнорировала.

— Даже принцесса подметила, что слухов слишком много. Сначала я думала, что это просто праздная болтовня, но если задуматься… обсуждают всё одних и тех же мужчин — неверность, холодность, равнодушие. И эти разговоры не утихают.