Книга Тайная помощница для ректора-орка, страница 24 – Татьяна Демидова

Он ректор! У него опыт! Он убирал последствия!

Ах да, он же еще наказать меня должен. Ректор Дорхар Ирд не из тех, кто забывает о своих словах.

Я с силой умываюсь холодной водой. Но решаю не мыться полностью.

Это будет уже слишком, как будто я пытаюсь стереть сам факт случившегося. Неправильно это. Нужно принять случившееся и идти дальше.

Да и не хочу расставаться с запахом Дорхара, как бы это ни было неправильно.

Вернувшись в спальню, я вижу на кресле изящный кожаный саквояж с латунными застежками. Рука дрогнула, когда я расстегнула их.

Внутри, аккуратно разложенные на мягкой ткани, лежат нижнее белье, чулки, скромное платье моего любимого покроя, туфли. И… отдельно, в бархатном мешочке, шпильки и заколки, подходящие к моим волосам.

От этой продуманности, от этой немой заботы о каждой детали у меня перехватывает дыхание.

Это не «вот, надень что-нибудь». Это «я позаботился о том, чтобы тебе было комфортно, и чтобы никто ничего не заподозрил». Эта мысль оказывается сильнее всех страхов. Она придает мне какую-то хрупкую уверенность.

Я одеваюсь. Все сидит идеально. Подойдя к зеркалу, я вижу ту же самую Кьяру, что и всегда.

Только в глубине глаз теперь новая тень, пока нераспознаваемая.

Я глубоко вздыхаю, выпрямляю спину. Нужно выйти. Нужно поблагодарить его — спокойно, с достоинством, как взрослая женщина, а не как запуганная девочка. Поблагодарить и… понять, что будет дальше.

Бросив на свое отражение последний решительный взгляд, я поворачиваюсь и выхожу в гостиную.

Гостиная ректора такая же внушительная и основательная, как и он сам.

Высокие потолки, темное полированное дерево и кожа, массивный камин, в котором уже потрескивают дрова — все это давит на меня, но я стараюсь не давать волю эмоциям.

Воздух насыщен ароматами кофе и свежей выпечки. У панорамного окна стоит небольшой столик, накрытый на двоих.

На серебряных блюдах исходит ароматным паром изысканная еда: паровой ростбиф с зелёными шариками, тонкие рулеты с сочной говядиной и трюфельным соусом, хрустящие вафли с черничным сиропом и запечённые персики в карамели с ванильным мороженым.

Ректор стоит у окна, спиной ко мне. Он одет в строгий костюм, и в его осанке нет и намека на вчерашнюю расслабленность. Каждая линия его высокого мощного тела говорит о собранности и контроле.

В моем животе урчит, и я краснею. Наверное, надо что-то сказать ему, но ничего не приходит в голову, в ней только полная сумятица. И сердце оглушительно стучит.

— Садись. Позавтракаем сначала, — его голос ровный, без эмоций.

Я молча подхожу и опускаюсь на стул, стараясь держать спину так же прямо, как и он.

Мои руки слегка дрожат, когда я беру салфетку.

Я помню о своем решении поблагодарить его, но слова застревают в горле, тяжелые и бесполезные.

++Вместо этого я беру вилку с ножом и принимаюсь за ростбиф. Он идеален, и я жалею, что настолько напряжена, что почти не чувствую вкуса.

Ректор разворачивается и садится напротив. Его движения резкие и быстрые.

Мы едим в полном молчании. Звук наших ножей и вилок кажется оглушительно громким, подчеркивая напряженную тишину.

А еще я чувствую на себе его взгляд — пристальный, неотрывный.

Сама же я не решаюсь поднять глаза, опустив взгляд на свою тарелку. Но краем зрения вижу его руки — большие, с длинными пальцами, — которые держат столовые приборы с удивительной, врожденной грацией.