Книга Развод: я сжигаю мосты, страница 66 – Карина Семёнова

Кайтфор пристально на меня смотрел, наклонив голову набок.

— Не понятно? Всё-таки поэзия не моя стезя.

— Нет-нет, что ты! Очень лирично. Просто я совершенно не разбираюсь в стихах. — Я улыбнулась, вернула тетрадь. — А это стихотворение... оно... для кого-то? Для Далиники?

— Нет. Она не любит стихи. И вообще книги.

«Да кто, в конце концов, такая Далиника? Надо спросить. Но кажется, я боюсь услышать ответ».

Я почувствовала, что вот-вот зальюсь краской, и отвернулась, чтобы взять себя в руки. И вовремя: к реке спускался Барт.

Глаза Кайтфора на секунду расширились при виде Бартала, он усмехнулся.

— Доброе утро! Даже не спрашиваю, как спал. Вижу, что крепко.

Я же давилась от беззвучного смеха, даже зажала рот рукой.

Бартал окинул нас непонимающим взглядом, провёл ладонью по лицу, и на его пальцах остался след от угля.

— Ну вот! Утку испортил! — Я бесстыдно расхохоталась во весь голос. — Ты, наверное, спал слишком близко к костру. Испачкался.

Бартал бросился к реке, посмотрел на своё отражение.

— Паулина! — заорал он.

Он так сильно стиснул зубы, что вены вздулись на висках.

«Кажется, кто-то совсем не любит, когда его выставляют дураком. Ну ничего, привыкнет».

— Не кричи. А то в следующий раз что похлеще нарисую. Целый натюрморт!

Бартал двинулся ко мне.

— Паулина, ты не смеешь оскорблять...

— Подпись на документах о разводе, — перебила я его, — и я тебя больше никогда не потревожу. И что ты возмущаешься, хорошая же уточка получилась. Усы, правда, немного тараканьи вышли, но зато сразу видно твою истинную натуру.

Я развернулась, давая понять, что разговор окончен, и вместе с Кайтфором ушла к месту привала. Бартал же остался отмывать мои художества.

«Посмотрим, как ему это удастся сделать в холодной воде», — злорадствовала я.

Огонь полыхнул в костре и разгорелся сильнее, стоило только Кайту подойти. Я шарахнулась в сторону, но пламя быстро снова стало ласковым.

— Ты видишь опасности, которые можешь навлечь своими поступками?

— Ты про Бартала?

— Тебе не кажется, что ты не глядя бросаешься в темноту, не убедившись нет ли там пропасти? Найди силы отпустить обиду. Только ты можешь разрешить себе не страдать. Прощение нужно тебе, а не ему.

— Как же простить? Он меня не отпускает! Наоборот, уговаривает вернуться и всё забыть.

— Он тобой манипулирует. У него был выбор. Он его сделал. Теперь выбор за тобой. Твоё счастье в твоих руках, а не в чужих.

— Я тоже сделала выбор! А он… Надеюсь, он получит по заслугам. Предатель! Изменник! Негодяй! И трус!

Я повернулась к Кайту спиной, не желала демонстрировать, что чувства берут верх. «Наверняка, ему, такому невозмутимому и рассудительному, мои всплески эмоций кажутся обыкновенной несдержанностью. А мне так хочется произвести хорошее впечатление!»

— Почему стесняешься плакать, но не стесняешься ругаться? Почему стесняешься хорошего, но не стесняешься плохого? Никогда вокруг тебя не будет светло, если темно в твоей душе.

Я насупилась. «Что-то Кайт мне больше нравился без этих нравоучений».

Дальше разговор не клеился, мы просто в молчании готовили завтрак. Сегодня нам предстояло лакомиться рисовой кашей с сушёной рыбой и чаем с сухофруктами.

Вернулся Бартал с красными лицом и руками из-за того, что пришлось усиленно тереть кожу и мыться холодной водой. Я за последние дни видела столько оттенков покрасневшего Бартала, сколько за целый год не удалось. Кайтфор вручил ему флягу: