Книга Мой опасный капитан, страница 52 – Елена Сергеева, Татьяна Гончарова

Против воли мои щёки покраснели от этой похвалы, а ещё от злости. Что значит, подставляться?

Не знаю, что на меня нашло. Может от его спокойствия этого. Или от того, что хвост свой прятал и я не могла понять его мыслей. Или от воспоминания о нашем яростном сексе в его истребителе. Или от того, что перед глазами стояла его улыбка, когда он пялился на пушистый хвост жены маршала…

Хотелось его хоть как-то уязвить.

— Я не буду подставляться, капитан Эванс, — образцово-нейтральным спокойным тоном сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Вы можете на меня рассчитывать в этой секретной операции. А потом маршал одобрит мой перевод на флагман. Рапорт уже у него.

— Секретной операции? — нахмурился Эванс.

— Когда я подавала рапорт о переводе с вашего эсминца, капитан, — тщательно скрывая удовольствие в голосе, как можно отчётливей произнесла я: — маршал Грил сказал, что он обоснован. На флагмане будут рады такому бойцу как я. Но вы, капитан, подтвердили участие в секретной операции. Заменить меня некем. Поэтому после операции.

Пока Эванс молча и мрачно разглядывал меня, полосуя на тонкие ленточки, а я всё же не сдержалась, добавила:

— Зонка вот нашлось кем заменить. А я вот, оказывается, незаменимая. Так что, капитан Эванс, придётся вам ещё немного потерпеть меня на своём корабле.

Эванс мрачно кивнул.

— Значит, потерплю.

Построение на верхней палубе эсминца было объявлено через три часа.

За это время я успела многое.

Для начала, я с достоинством свалила из кабинета Эванса, покачивая крайне удовлетворенным хвостом. Словила от попавшегося мне на пути дока рекомендацию снизить интенсивность тренировок.

Потом зачем-то поцапалась с Кэтти из-за того, кто первый пойдёт в душ: хвостатый или бесхвостый. Выиграла я. А ещё, принимая душ, умудрилась оцарапаться жалом собственного хвоста, чего со мной с подросткового возраста не случалось.

Мда… Психанув окончательно, я совершила быстрый марш-бросок до медблока, и припёрла дока к стенке — в прямом смысле, за горло, нацелив жало в его глаз. Пока док промаргивался, я успела потребовать стандартный рихто-тест на уровень пригритолинозиновой фазы гормонов каудалистатической железы — я это даже без единой запинки выговорила.

Док выслушал. Побледнел. Потом покраснел. Сказал «я хрен знает, как проглядел, Ада, сейчас сделаю». И сделал. Немедленно. Мне пришлось ещё понаблюдать, как он зависает над результатом теста с зашкаливающим уровнем гормонов.

Впрочем, док оставался доком. Под моим мрачным взглядом, наблюдая который сам Мрак бы обзавидовался, доктор ни слова ни говоря достал из холодильника упаковку из трёх ампул. Похвалил мою подтянутую задницу, когда я, стянув штаны, повернулась к нему спиной. И точно и ловко обкол основание моего хвоста, добавив до кучи две инъекции рядом с жалом.

— Через полчаса полегчает, — удовлетворённо сказал док, когда я натянула штаны и осуждающе на него посмотрела.

— Знаю, — сказала я, и, помедлив, всё же буркнула: — спасибо, док.

— Сочтёмся, — хмыкнул он.

Самоубийц, осмелившихся заговорить со мной, когда я шла из медблока в свою каюту не нашлось: одного моего взгляда хватало, чтобы свалить куда-нибудь в сторону.

Хвост я держала неподвижным, нужно было чтобы лекарство ровно распределилось.

В каюте я разулась и прямо в одежде вытянулась на кровати поверх одеяла, отдельно проследив, чтобы хвост расслабился ровно между ног.