Книга Элка и Повелитель Тьмы. Подстава для темного., страница 65 – Ярослава А.

— Крутяк, чуваки!

Нас даже гаишники останавливали на всех постах.

Что бы поржать и сфоткаться…

Слава богу, стекла у катафалка наглухо тонированные, и не видно наших с Ваньком обалдевших рож — реакция на такой ажиотаж к нашему катафалку.

— Приехали, — сказал бес и у меня вырвался облегченный вздох.

— Двадцать минут позора и мы дома, — меланхолично заметила я, окидывая взглядом уже знакомую сталинку.

— Что? — не понял Ваня.

— А, проехали, — махнула и потопала в поезд, качая головой на брошенное в спину:

— Не понял? Что мы проехали?

Иногда я забываю, что Ваня не местный и порой наша сленговая речь для него полнейшая абракадабра.

В прошлый раз, пребывая в состоянии нервного стресса, я не запомнила расположение квартиры. Пришлось ориентироваться на двери. Почти везде были старые, а у Виктора новая, модная и явно дорогая.

— Вот! Точно эта, — объявила я, когда мы добрались до третьего этажа.

— Ты уверена? — странно напрягся Ваня.

Я кивнула и только сейчас поняла, причину его нерешительности.

Мало того, что дверь была приоткрыта, так еще оттуда отчетливо слышался хор из мужских голосов, которые…пели?

«Только мы с конем по полю идем…»

Мы с Ваньком недоуменно переглянулись, и он, осторожно распахнув дверь, вошел внутрь, настороженно озираясь по сторонам.

Я хвостиком шмыгнула следом и на цыпочках покралась вслед за уверенно идущим на пение бесом.

— Там кухня, — на всякий случай предупредила его и чуть не впечаталась носом в твердую спину, когда он застыл на пороге яки каменное изваяние.

Осторожно выглянула из-за Ванькова плеча и буквально уронила челюсть.

Не думала, что посте адского катафалка меня можно чем-то удивить.

Готовы?

Сидит себе на табуретке мужик. Среднестатистический такой. В тельняшке, растянутых трико и в обнимку с ментом. У того фуражка набекрень, галстук с прищепкой где-то в районе спины потерялся, но погоны целы.

Восседают, значит эти два огурчика, мерно покачиваются и лыка не вяжущими голосами завывают:

— Ой, злотая…ик…рожь, да кудрявый клен…

И пьяная туша Его Темнейшества, пытающая наполнить рюмки самогоном, подпевает:

— Я влюблен в тебя Россия, влюблен…

И самое главное, как у них троих это получается.

С чувством! С душой!

Сам захочешь спеть, а так не получится.

— Ваше Темнейшество? — первым очнулся Ваня.

Темнейшество словно нехотя обернулось и, узрев нашу парочку сначала грозно, но не слишком правдоподобно нахмурилось, а после повернулось к своим собутыльникам и важно сообщило:

— Спокойно, мужики. Это свои.

Те заметно расслабились. Мент покосился на остатки горилки в бутылке и, ткнув пальцев в беса произнес:

— Опоздавшие бегут за добавкой.

Ваня, когда понял, чего от него хотят сначала побледнел, потом покраснел и перевел на меня беспомощный взгляд.

Так! Надо брать дело в свои руки и разгонять этот душевную компанию.

— Какая добавка! — воскликнула я, выходя из-за спины рогатика и на свой страх и риск добавила, — Ваше…Дима, что здесь происходит?!

Брюнет повернулся ко мне и вместо того, что бы прибить меня за неуважение к своей царственной особе, покосился на мужиков и лениво выдал:

— Зазноба моя, — и почти с нежностью добавил, — Элечка.

Не знаю, кто был в большем шоке я, Ваня или мужики.

Впрочем последние быстро отошли и тот, что в тельняшке с укоризной сказал:

— А что худенькая такая? Голодом моришь? Баба должна быть во всех местах во какая! — и показал на себе дыни размера пятого не меньше.