Книга Грешные желания, страница 23 – Сюзанна Райт

— Что думаешь об этом? — спросила Джейми Райли, которая прочитала все сообщения и даже попыталась дать совет в ответах на них.

Райли проглотила попкорн.

— Как по мне, тут попахивает ревностью.

— В этом нет смысла.

— Он же парень, какой тут может быть смысл.

Она была права. Из личного опыта общения с мужчинами-оборотнями Джейми знала, что у них частенько отсутствует логика. Но, опять же, если Данте хоть чуточку ею интересовался, не было причины это скрывать. А ещё ведь был тот разговор с Триком.

— Это не может быть ревностью.

— Понимаю, что в это трудно поверить, но я с этим парнем даже не разговаривала, поэтому могу только предполагать. Если ты уверена, что он не ревнует, тогда, может, ему просто не нравится, что ты больше за ним не увиваешься.

— Поправочка: я никогда за ним не увивалась.

— Ладно, может, ему не нравится, что ты больше не смотришь на него мечтательно.

— Я и не смотрела на него мечтательно.

Райли похлопала её по руке.

— Да, милая, конечно.

— Высокомерная сука.

— Любвеобильная шалава. А теперь заткнись, фильм начинается.

Поворчав, Джейми переключила внимание на экран, готовая отвлечься от мыслей о непонятном поведении Данте. Но через минуту просмотра фильма она застонала — главного героя тоже звали Данте.

Чёрный волк. Крик мамы. Рычания. Кровь. Чёрный волк. Папа перекидывается. Ещё больше волков. Клыки. Когти.

Крик мамы. Чёрный волк. Чёрный волк. Чёрный волк. Чёрный волк. Клыки. Ещё больше волков. Рык отца.

Рычания. Кровь. Кровь. Кровь.

Джейми вскочила в постели; тяжело дыша, трясясь, она вся была липкой от пота. Сердце билось громко и яростно. Обрывки сна кружили в разуме, горе разрывало её.

Волчица тоже страдала от этого спускающегося-в-закоулки-памяти сна и рьяно нападала на клетку, в которую её заключила Джейми, рыча, воя, всем телом бросаясь на стены, пока решётки не начали поддаваться. Джейми согнулась пополам и закричала, когда тело охватили судороги, а в голове разлилась жуткая боль. Она боролась с обращением, боролась с каждой частичкой имеющейся у неё силы, с яростной быстротой восстанавливала клетку. Посылала волчице умиротворяющие образы, надеясь заверить животное, что они больше не в опасности, что всё кончено.

Лишь через несколько минут волчица начала успокаиваться и решётки клетки, наконец-то, стали прочными. Джейми накрыла тошнота, и в мучении, которое становилось слишком знакомым, девушка бросилась в ванную, где её сильно вырвало. Даже когда в желудке больше ничего не осталось, её рвало сухими позывами.

Ничего из того, что Джейми делала, не могло исцелить волчицу. Ничего. Она оставалась такой же травмированной как и тогда, когда Джейми было двенадцать и она стала свидетельницей убийства своих родителей. Её волчица… испугалась, встревожилась, разозлилась… и вырвалась на поверхность, чтобы защитить Джейми.

И только через три недели Джейми смогла перекинуться обратно в человеческую форму. Волчица была слишком встревожена и держала оборону, чтобы успокоиться или понять, что нападение закончилось.

Та ночь оставила на волчице след, и та с тех пор вела себя как животное, которое перенесло плохое обращение — она стала недоверчива, легко провоцируема и быстро приходила в гнев. Сосуществование с такой раздражительной, непредсказуемой волчицей Джейми тяжело давалось. Когда девушка злилась, это тут же подхлёстывало норов волчицы. Когда Джейми тревожилась, это увеличивало беспокойство зверя. Такие сильные эмоции давали волчице силу, и такая сила, несмотря на протесты Джейми, могла легко вырваться на поверхность.