Книга Неукротимые удовольствия, страница 171 – Сюзанна Райт

— Винни хочет…

— Увидеться через час, — закончила Адель с выражением боли на лице. — Я слышала.

— Я тоже. — Доминик вздохнул, нежно сжимая шею своей пары. — Думаю, нам следовало ожидать, что Розмари попробует что-то подобное. Она никогда не умела смотреть правде в глаза. Не хочу показаться бесчувственным, но это подпитает тот медиа-цирк, о котором я упоминал ранее.

Мила тяжело вздохнула.

— Теперь её отец официально захочет, чтобы мы оба умерли и были похоронены.

— До этого никогда не дойдёт, — сказал Доминик низким и угрожающим голосом. — Я убью его, прежде чем позволю ему прикоснуться к тебе.

— Нет, если моя кошка доберётся до него первой.

Три недели. Это были три недели затишья, пока они ждали, когда прекратятся протесты за пределами территории стаи и утихнет внимание СМИ. Если бы Эммет Пирсон подпитывал это, делая заявления журналистам, драма могла бы затянуться. Но он был необычайно тих с тех пор, как его дочь попыталась покончить жизнь самоубийством.

Розмари все ещё была в коме, и Мила воображала, что её отец чувствовал себя частично виноватым в этом. Если судить по его прошлому поведению, Эммет в конечном итоге переложил бы вину на кого-то другого — возможно, на Доминика.

Дин тоже погрузился в молчание. По словам Адель, он по-прежнему не отвечал на её звонки. Если бы он это сделал, она, вероятно, сказала бы ему, что, наконец, рассказала Джоэлу правду. Мила знала это только потому, что Джоэл все рассказал Люку, находясь в пьяном угаре в местном баре.

Джоэл съехал из дома, который он делил с Адель, хотя и временно — ему нужно было пространство, чтобы подумать. Из того, что сказал Люк, Джоэла больше всего расстроило то, что Адель общалась со своей истинной парой за его спиной, как и предполагала Мила.

Каждый раз, когда звонил телефон Милы, Доминик напрягался, и она знала, что он ожидал, что это Джоэл; ожидал, что другой мужчина заявит, что хочет Милу. Хотя она сомневалась, что это когда-нибудь произойдёт, Доминик не был так уверен. Он также не был уверен, что им стоит выходить сегодня вечером, но Мила решила прекратить это. Он бы спрятал её в ящик для носков, если бы мог.

— Мы все согласились, что это правильный ход, — напомнила она ему.

Сидя на кровати, он наблюдал за ней задумчивыми глазами.

— Это не значит, что мне это должно нравиться.

Подойдя к нему, Мила оседлала его колени и сцепила пальцы у него на затылке.

— Я знаю, почему ты беспокоишься, и я это понимаю. Но моя кошка грызёт удила. Она долго не протянет, если я буду держать её взаперти здесь. Не думай, что я не чувствую, насколько нервный и беспокойный твой волк, Доминик.

Её кошка была такой же. Она была очень капризной, набрасывалась на Милу и практически на всех, кто подходил слишком близко.

— Мы причиняем вред нашим животным, держа их здесь.

— И мы можем причинить им боль, если пойдём.

Мила вздохнула. Было трудно злиться на него, когда она чувствовала его напряжение так же легко, как и своё собственное. Сила, с которой она ощущала отголоски его эмоций, со временем возрастала, и она знала, что запечатление близко к формированию. Почти ощущала его обещание.

— У нас уже был этот разговор в офисе Трея, — сказала она. — Все проголосовали за то, чтобы мы продолжали жить как обычно, начиная с моего выступления в клубе сегодня вечером.