Книга Неистинная, страница 164 – Анна Шнайдер

Но подобное ощущение во время спектакля пришло ко мне ещё один раз, и я в итоге поинтересовалась у Говарда, что всё это может значить и есть ли вероятность, что Арчибальд действительно был в зале — или мне просто почудилось?

— Всё возможно, — сказал маэстро, задумавшись. — И то, что тебе почудилось, и то, что ты каким-то образом ощутила присутствие его высочества. Моя покойная мама, например, не была магом, но всегда знала, когда отец должен был прийти к нам домой, хотя он чаще всего не предупреждал заранее. Опасался прослушивания, боялся, что о его внебрачной связи узнают, поэтому по браслету с нами никогда не разговаривал.

— И ваша мама… — протянула я, представив, каково это: быть вечной любовницей мужчины, который на тебе никогда не женится. И у которого, скорее всего, была другая семья. Официальная.

— Да, она всегда знала, чувствовала, придёт он сегодня или нет, — маэстро мимолётно улыбнулся, светло и грустно — как улыбаются люди, когда вспоминают что-то очень приятное, но, к сожалению, давно ушедшее. — Мама называла это «волшебной силой любви».

День накануне премьеры «Корабля» был у меня свободным от репетиций. И не только у меня — у всех актёров. Трудились техники: художники-декораторы, осветители, подсобные рабочие, инженеры, маги-артефакторы, — а актёры отдыхали. Так было заведено в «Варьете Родерика» с начала его существования — день перед премьерой всегда освобождался и от репетиций, и от спектаклей, чтобы мы успели перевести дух и собраться с мыслями, настроиться на новую постановку.

Билеты были раскуплены все до единого. Маэстро даже раздумывал, не поставить ли дополнительные стулья, но в итоге отказался от этой затеи, посчитав, что в таком случае в зале будет не протолкнуться, а для премьеры это всё же нехорошо, несолидно как-то. У нас и так не самый просторный зал в мире — с Императорским театром не сравнить.

Премьеру я должна была отыграть с Говардом, и это оказалось для меня огромным облегчением. Несмотря на то, что моё отношение к Дереку стало существенно лучше и гораздо проще, играть с маэстро мне нравилось больше. Наверное, просто потому, что к Ллойсу я относилась пусть и хорошо, но ровно, а вот Говарда я любила.

Мы все волновались, хоть и предвкушали успех. Рори тоже сгорала от нетерпения — я обещала, что возьму её на премьеру. Ну а как иначе? Пьеса её обожаемого маэстро, и я в главной роли, а ещё потрясающие декорации! Конечно, сестра не могла пропустить такое событие, да я и не возражала, хотя и не была уверена, что ей сильно понравится — всё же постановка, на мой взгляд, не для семилетних девочек. Но и без шуток ниже пояса, поэтому я разрешила Рори прийти на премьеру.

Но решение, к сожалению, пришлось пересмотреть, когда накануне спектакля со мной связалась Бернадет Бэриус и попросила о срочной встрече.

Встречаться с ней или нет — я даже не сомневалась. И сообщила Говарду, что Бернадет зачем-то желает со мной пересечься, причём так, чтобы со стороны это казалось случайной встречей, — я должна была вечером отправиться в ателье, якобы сдать платье в починку, и столкнуться там с Бернадет. Возле этого ателье есть кафе — туда мы с айлой Бэриус и направились.

Она выглядела абсолютно безмятежной и весёлой — эдакая прекрасная бабочка. В ярко-алом платье с глубоким декольте, отделанном золотым кружевом, с маленькой золотой сумочкой в руках и в алой шляпке с пером. Вот уж по кому было за километр видно, что это истинная аристократка. Я рядом с ней наверняка казалась бледной молью — несмотря на то, что в этот вечер тоже оделась в яркое летнее платье, но не в алое, а в голубое.