Книга Соль и волшебный кристалл, страница 111 – Эбби-Линн Норр

Эмун каждый вечер ходил со мной на скалы и терпеливо ждал, пока я нащупывала контакт с Сибеллен. В один прекрасный вечер, сидя у воды, я наконец оглянулась и сказала:

– Эмун, она уже очень близко. Может быть, завтра.

Он выдохнул и просто кивнул.

Через двадцать два часа мы с Эмуном и Антони сидели на камнях втроем. Антони был в куртке, шапке и перчатках. Ветер гонял волны и обдавал нас брызгами. Барашки на волнах кипели и бурлили, подошвы волн, напротив, под беззвездным небом казались черными.

Мы ждали – иногда разговаривали, иногда просто глядели на беспокойную Балтику, высматривая Сибеллен.

И она не обманула наших ожиданий.

Ее блестящая черноволосая голова появилась над поверхностью воды за камнями, где мы сидели. К нам Сибеллен была обращена затылком.

– Вон там! – хрипло проговорил Эмун. Он заметил ее первым, когда оглянулся через плечо.

Мы вскочили и помчались по влажным камням к берегу, глядя, как беспокойные волны играют длинными черными волосами Сибеллен и дружески подталкивают ее в обнаженную спину.

Я выбежала на пляж, не отрывая глаз от сирены, которая уже почти выбралась из воды, и сердце мое сжалось от волнения.

Она обернулась, и, хотя ночь черным плащом окутывала ее с ног до головы, мы, потрясенные, замерли. Даже если бы на весь берег той ночью пришлась бы только одна зажженная свеча, я узнала бы это лицо.

Мы с Эмуном вскрикнули одновременно – я изумленно, а Эмун отчаянным воплем маленького мальчика, который потерялся, но его нашли:

– Мама!

Она еще не полностью освободилась от власти соленой воды – я видела это по ее тревожному диковатому взгляду. Эмоции не торопились отражаться на ее лице. Ярко-синие глаза потемнели и остановились на мне, в них стало читаться узнавание.

Эмун, вытянув вперед руку, кинулся к маме.

Я похолодела, когда поняла, что он задумал. На ладони у него мелькнуло слабое сине-зеленое сияние, и это было как кошмарный сон за секунду до пробуждения. Блуждающий взгляд матери упал на Эмуна как раз в тот момент, когда он до нее добежал. Она никак не отреагировала, только склонила голову набок, слегка приоткрыв губы.

– Нет, Эмун! – крикнула я, давая волю русалочьему голосу. – Подожди!

Эмун потянулся к маме и положил камень ей на ладонь.

И тут же у нее подогнулись колени, и она стала оседать на песок.

Эмун изумленно охнул, но успел шагнуть вперед и поймать ее. Он повернулся к нам, перекинув через плечо ее обнаженное скользкое тело. Его синие глаза потемнели от ужаса.

– Что случилось? – хрипло, почти задыхаясь спросил он, потом обхватил мою мать за талию и взял ее на руки как следует, словно ребенка.

Слезы текли у меня по лицу ручьями. Я вытерла их, чтобы они не мешали мне видеть, но мир все равно превратился в мутное пятно. Я позвала Сибеллен, а ответила Майра.

– Мартиниуш был прав, – сказала я, подойдя, и смахнула маме волосы с лица. Глаза у нее были закрыты, лицо расслаблено. Я попыталась забрать у нее камень, но Эмун оттолкнул мою руку.

– Не трогай, тебе нельзя.

– Так заберите его! – воскликнула я. – Пока не поздно!

Антони попытался разжать маме пальцы, но не смог. Камень у нее в кулаке был заперт надежнее, чем в сейфе.

– Давайте-ка быстрее унесем ее в дом, – твердо и уверенно сказал Антони.

У Эмуна теперь тоже текли по лицу слезы. Они катились по его черной кожаной куртке и падали на волосы матери. Нес ее Эмун без малейших усилий, но чуть не споткнулся на камнях, потому что не видел, куда идет. Антони помог ему удержаться на ногах. Я торопливо шля рядом с мужчинами, все еще пытаясь справиться с потрясением. Мысли ходили по кругу.