Книга Знамение змиево, страница 81 – Елизавета Дворецкая

– Видишь: «Се аз, худый инок Панфирий, руку приложил», – прочёл Воята, показывая надпись бабе Параскеве.

– Сам он и списал книгу? – В знак почтения баба Параскева перекрестилась.

– Это едва ли… – Имея кое-какой опыт в обращении с книгами во владычном хранилище, Воята знал, каких трудов и умений требует их изготовление. – Он сам только вот эту надпись…

От волнения его слегка трясло. Похоже, монастырская находка ещё важнее, чем он думал. Он ведь знал: прежней попадье не померещилось со страху, к отцу Ерону и впрямь приходил тот злой дух, что гнался по лесу за Воятой. И отца Ерона он сгубил. Почему тогда не забрал книгу? Видно, был не из тех духов, что не обладают телесностью, сам ничего сделать в явном мире не мог. К радости обладания Псалтирью примешивался страх перед гнетущей тайной, но Воята гнал его прочь.

– А вот тут ещё что-то. – Он заметил на следующем листе надписи теми же чернилами и той же рукой.

Перед ним оказались строки, усаженные неровными рядами букв, без промежутков, под титлами и надстрочными крошечными буковками. Чтобы разобрать их, требовался опытный чтец.

– «Закон да познаешь… христианского наказания…» – медленно прочёл Воята и пояснил для бабы Параскевы: – «Наказание» означает «научение», «наставление», вроде как наказ, понимаешь? «Я наставлен во спасение наставлением неземных словес…» – Воята задумался, потом сообразил: – Это, видать, как говорить должен наставляемый. Ведь когда старец Панфирий сие писал, ему много кого наставлять перед крещением надобно было. Дескать, батюшку я послушал и уразумел…

Ниже шло более десятка строк, внешне похожих: все они начинались с одних и тех же слов. Прочтя вслух первую строку – «Аз есмь тайна несказанная…», – Воята уже знал, чьи это речи, даже до того как глянул в середину страницы и разобрал там надпись «Таковы слова Иисуса Христа».

И он прочёл нараспев, будто псалом:

Пока он читал, баба Параскева начала креститься и кланяться истово, как в церкви; слова Господа, читаемые мерным, низковатым голосом Вояты, пробирали насквозь. Казалось, сам Бог бросает взгляд прямо в душу и видит её всю до дна. Сходство строк очаровывало, как заклинание.

– Ох, сильная книга! – зашептала баба Параскева, когда Воята умолк и сидел, глядя на страницу. – Ясное дело, почему нечистый охотится за ней. Хотел бы извести, да в руки свои взять не смеет!

– Аз есмь истина и путь… – повторил Воята как будто про себя, не сводя глаз с чёрных, не очень умело выписанных букв.

Старец Панфирий пытался проложить путь в небо – для себя, для жителей волости, и даже для тех, утонувших обитателей Великославля-града. Держал при себе книги, надеясь, что когда-нибудь сумеет дать тем людям «наказание христианское», как давал новгородцам и жителям всех прочих русских городов под рукой князя Владимира. Но… на что же он надеялся?

– А что у вас говорят, – подняв глаза от книги, обратился Воята к бабе Параскеве, – долго ли старец Панфирий возле Дивного озера жил?

– Да сто лет, – как о вещи всем известной, ответила та, оглядываясь в поисках веретена.