Книга Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии, страница 91 – Милена Вин

— Милая Кхела, — пискнула я, пятясь под взглядом черных, как самая глубокая из всех подводных пещер, глаз. — Не подходи…

Глупо было надеяться, что мои слова как-то вразумят наблюдающего за мной жеребца, но для убедительности и успокоения — только непонятно, кого я успокаивала, — я выставила перед собой руки. Сделала еще несколько маленьких шагов назад, но коню хватило и одного, чтобы оказаться на прежнем от меня расстоянии.

Я замерла, и он замер. Руки не опускала, все еще полагая, что это как-то действует на животное. То, что он больше не двигался, скорее всего, потому что я тоже стояла неподвижно, подарило мне возможность собраться с мыслями и вообще накрыть все сильные чувства, вроде страха и беспомощности, тоненьким покрывальцем холодности.

Он чувствует страх.

Так говорил магистр, и я понимала, что это были не просто слова, а попытка дать понять, что страх — злейший враг. В любой ситуации.

Глубоко вздохнув, я осторожно огляделась, но быстро вернула взгляд к скакуну.

— Откуда ты вышел? — обратилась к нему и едва сдержала желание хлопнуть себя по лбу.

Задавать вопросы лошади было до безобразия смешным. Хотя бы по той причине, что он не ответит. Но это вовсе не значит, что я не люблю разговаривать с животными. Я часто вещала морским конькам и черепахам о своей жизни, но никогда ничего не спрашивала. Они прекрасные слушатели, но, увы, не собеседники.

— Твои друзья гуляют в загоне, — продолжила я. Наверное, разговор — пусть я и разговаривала одна — помогал мне не обращать внимания на то, как сильно колотится в волнении сердце, и думать. Холодно и спокойно. — Не мог же ты перепрыгнуть через забор…

Я вновь окинула его взглядом. Внушительных размеров зверь мог не разделить моего мнения, которое в итоге изменилось. Ему в отличие от его товарищей не составит никакого труда расправиться с препятствием в виде забора. Он ведь в самом деле здоровый, как шкаф в моей комнате, почти касающийся потолка! Я ему макушкой даже до спины не доставала.

— Нет… Пожалуй, ты мог это сделать. Ты же…

Договорить жеребец мне не дал: вынудил замолчать, резко мотнув головой, и, развернувшись, вышел через амбарные двери наружу.

Вот бежать надо было… Развернуться, как сделал мгновение назад горделивый конь, и броситься к академии. Но нет же… Мне же нужно обязательно последовать за махиной, способной втоптать меня в землю.

Закатив глаза от еще одного глупого поступка, который я намеревалась совершить, я вышла следом за конем и остановилась на безопасном, как мне казалось, расстоянии.

Нет, все же это была не глупость. И даже не любопытство, свойственное русалкам. Меня тянула к этому прекрасному жеребцу неведомая сила, будто между нами протянулся канат, который он начал дергать, не давая возможности сопротивляться. Это то же самое, что тянуть поводья. Уж больно неравны силы. Я не справлялась.

Прекрасный.

И почему это я описала его так?

Прекрасный.

Впрочем, забирать это слово назад было настоящим преступлением. Он выглядел воистину великолепно. Лучи солнца ласкали его короткую черную шерстку, и та блестела как начищенное серебряное блюдце. Блики играли даже на его короткой иссиня-черной гриве, и мне начало казаться, что солнце замечает и любит только его — самого красивого коня, которого мне доводилось видеть.