Книга Ни слова, господин министр!, страница 73 – Наталья Варварова

И вот сейчас мы делили вечернюю трапезу. Дети в безопасности: Ангелина у себя, Дэвид заперся на своей половине и отказался выходить к «этим противным девчонкам». Родерик рассеянно поглаживал мое колено и в мыслях витал где-то далеко, чаще заглядывая в блокнот, чем в тарелку.

Я же мучилась от этой непривычной близости. Он по-прежнему сосредоточен на делах, а я не в силах заговорить о своих. И зачем мне идти на завтрашний прием?

— Сегодня мен-н-ня атаковали журналисты с довольно необычными вопросами. Последний раз выслушивала подобную чушь, когда выходила замуж за Говарда...

Его Высочество напрягся еще больше.

— Прости, не стал тебя волновать. Я отправил уведомления в четыре или пять международных магических объединений. Разрешение у них спрашивать бессмысленно. Наш союз меняет положение дел не только в Фересии, но и в соседних странах. Я автоматически превращаюсь в сильнейшего темного мага на континенте.

Интересно, а кто до нашей гипотетической свадьбы был сильнейшим? Если не ошибаюсь, сэр Родерик Конрад. С учетом, что он все последние десятилетия и так активно вмешивался в дела сопредельных государство и не только, то что вообще для них изменится… Насколько я знаю этих господ по своим учебным делам, они предпочтут затаиться и ждать, когда Фересия решит свои внутренние вопросы.

Переговоры удобнее всего вести с тем, кто победит, а не объявлять заранее о своих симпатиях. Подозреваю, что Стефан соседям более выгоден. С ним проще договариваться, чем с упертым Родериком. Король играет на быструю перспективу, а его брат — предпочитает гарантированный результат лет этак через «дцать». К тому же Фересия так сильна благодаря тому, что Стефан в любой момент достает из рукава свой козырь, Родерика. Если он уничтожит князя, то сохранит власть, однако же серьезно ослабит положение страны.

Все это пронеслось у меня в голове, когда я смотрела в пытливые глаза цвета индиго (или резко потемневшего ультрамарина). Подобные расчеты были максимально далеки от романтики, но Родерик, сидящий вплотную ко мне, заставлял трепетать так, словно мне снова восемнадцать.

Я собралась выдать ему эти размышления одно за другим, как и положено взрослой женщине, состоявшейся магически, а вместо этого пробормотала внезапно охрипшим голосом:

— Зачем, Родерик? Ты намерен разозлить Стефана — это такой политический ход? Продемонстрировать всем, что ты больше не оглядываешься на короля… Что ты хладнокровно шатаешь под ним трон.

Его лицо оказалось слишком близко к моему. По-моему, это я расшатывала под собой стул.

— Нет, Нахаленка, я намерен держать тебя рядом с собой на правах твоего жениха. Ни одного дня раздельно, ни одной ночи в разных домах. Если помнишь, это пари многие восприняли как попытку ударить по школе. Сейчас все твои недоброжелатели заткнутся. Тебя можно будет обвинить разве что в амбициях стать королевой.

Он прижался губами к моему запястью. Кровь стремительно разгонялась, потому что в такие минуты огненные потоки подавляли все остальные. Нет чтобы расчетливая земля или предприимчивый и инициативный воздух...

— При чем здесь Гретхем, Родерик… Мы говорим о том, что несоизмеримо важнее. Как только тебя казнят, ни этой школы, ни меня в ней больше не будет. О чем ты вообще?

— Да? И ты готова отказаться от своей Серены, от десятков других девочек? От возможности обучать высшей магии девчонок, не имеющих ни титула, ни денег? От сети государственных школ, от международных обменов, от новых образовательных инструментов, от исследований в области педагогики… Я могу перечислять бесконечно. Это дело твоей жизни.