Книга Девочка для ледяного, страница 62 – Кристина Юраш

И тогда я увидела.

Рубашка безбожно просвечивала.

Не просто слегка. Не намеком. А так, что каждый изгиб моего тела был виден сквозь тонкий шелк. Каждый контур. Каждое дыхание, которое поднимало грудь. Каждое движение, которое рисовало тень на коже.

Я замерла.

Щеки вспыхнули. Стыд? Нет. Это было что-то другое. Что-то более древнее. Что-то, что пульсировало где-то глубоко внутри, там, где раньше была только пустота.

Это была память тела.

Память о том, что я была живой.

До того, как меня превратили в статую в пышном платье.

До того, как меня научили дышать только тогда, когда мне разрешат.

Я посмотрела на свое отражение.

Нет… Нужно снять ее. Что-то это прямо чересчур!

Я представила на секунду, что Лиор увидел бы меня в этой рубашке и… Разумеется, осудил бы. Да мне даже слугам ее показывать стыдно!

Я потянула ее вверх, понимая, что весьма недооценила модель, но на зеркале появилась трещина. Она стала разрастаться, расползаться красивым узором.

Лед начал ползти по стеклу.

Тонкие хрустальные нити, как паутина, разрастались во все стороны, спускались вниз по обоям, покрывая ковер серебристым панцирем. Потом — двери, словно запечатывая ее коркой льда. По цветам в вазе, которые мгновенно покрылись ажурным инеем, словно их вырезали изо льда.

Воздух сгустился. Стал плотным, как вода. Даже дышать стало тяжело. Каждый вдох — как глоток зимы.

Я не обернулась. Я знала, что он смотрит. Знала, что его взгляд уже скользнул по мне, через тонкую ткань, до самой кожи. Что он видит всё. Что он знает, как бьется мое сердце. Как дрожат пальцы. Как между бедер разливается тепло, смешанное со страхом.

— Ты… — прошептала я, голос дрожал, но не от холода. — Ты вернулся…

Его рука в черной перчатке легла на мое плечо. Легко. Едва касаясь. Но кожа под тканью вспыхнула, как от удара.

Тепло, смешанное со льдом, разливалось там, где я давно забыла, что можно чувствовать.

Потом — ниже. По ключице. По груди.

На коже под тканью — появлялись узоры: тонкие, колющие, как шипы розы, но с холодом, который жёг, как огонь.

Мне хотелось кричать.

Мне хотелось стонать.

Я жива. Впервые за столько лет я чувствую себя живой.

Я закрыла глаза.

Моё дыхание сбилось.

Сердце застучало, как часовой механизм, разорванный на части и снова собранный в ужасной, величественной симфонии.

— Ты не должен… — начала я, но слова растворились, как снег на языке.

Я провела рукой по изморози на своей коже. На секунду я закрыла глаза, вспоминая другое прикосновение — тёплое, золотистое, которое лечило мои раны. Прикосновение Лиора. Один оставил мне боль, другой — исцелил. И оба заставили меня чувствовать себя живой. В этом была настоящая опасность.

Рука убийцы опустилась еще ниже. К талии. Затем — к бедру. Перчатка провела по внутренней стороне, оставляя за собой тонкую линию льда, которая сразу же вспыхнула болью и желанием.

— Зачем… — прошептала я, пытаясь сжать колени.

Пальцы скользнули по внутренней стороне моей ноги — медленно, как ледяной ветер, пробирающийся сквозь ткань.

И там — где кожа была самой нежной, самой чувствительной — появился узор.

Жгучий.

Болезненный.

Изящный.

Как если бы он вырезал моё имя на моей плоти.

— Почему ты сняла старую? — спросил он.

Голос — хриплый, приглушённый маской, но в нём — ледяная насмешка, которая заставляла мои бёдра сжиматься, как будто они сами хотели схватить его пальцы.