Книга Ненужная жена. Хозяйка драконьей крепости, страница 172 – Лина Калина

Но внутри тревожно пульсирует ощущение… Что-то важное… Что-то, что я забыла.

— Ир, позже загляну, — шепчет Дима, и тут же пропадает за дверью палаты.

Нет. Не так. Ощущение, будто я… отсутствовала.

— Как вы себя чувствуете? — голос врача звучит ровно.

— Слабость… и… — я запинаюсь, пытаясь подобрать слова. Как объяснить это чувство пустоты, отсутствия воспоминаний?

— Головокружение? Тошнит? Голова болит? — мягко уточняет медсестра, склонившись ко мне.

Качаю головой.

— Нет… Просто… пустота. Я не помню. Совсем.

— Ваша память будет возвращаться постепенно, — врач поправляет очки. — Это естественная реакция организма.

— Но почему я помню Диму, и совершенно не помню, что со мной произошло?

Врач делает пометку в планшете.

— Это нормально. А что последнее вы помните?

Я пытаюсь сосредоточиться, но в голове — пустота.

— Не знаю… Всё обрывается.

— Это типичная реакция мозга после комы. Сначала восстанавливаются основные воспоминания: кто вы, где находитесь. А более сложные события могут всплывать частями или постепенно.

— А если я ничего не вспомню?

Врач чуть склоняет голову, раздумывая.

— У всех процесс идёт по-разному. Иногда память возвращается постепенно. Иногда… мозг решает, что какие-то вещи ему больше не нужны. Мы будем наблюдать.

Он задаёт ещё несколько вопросов, но я отвечаю машинально. Чувствую, как что-то внутри зудит, словно заноза в пальце. Забытая деталь. Что-то важное.

Врач заканчивает осмотр и делает последнюю запись в планшете.

— Пока главное — отдых. Постарайтесь не волноваться.

Медсестра заботливо поправляет капельницу, и они выходят.

Закрываю глаза. Прислушиваюсь к себе. К этому чувству пустоты.

Два месяца… Что было за эти два месяца?

Я вспоминаю свои последние осознанные моменты перед тем, как… что?

Потеряла сознание? Попала в кому?

Темнота.

Но в этой темноте что-то есть.

Яркий свет, как вспышка. Рука, тянущаяся ко мне.

Чей-то голос, далёкий, будто зовущий сквозь пространство.

«Ири…»

Резко открываю глаза.

Сердце гулко стучит в груди. Этого не было. Или было?

Зажмуриваюсь, в попытке ухватить образ, но он растворяется, как дым.

Я должна вспомнить. Хочу сжать пальцы, вцепиться в одеяло, но ладонь едва шевелится.

* * *

Три дня сливаются в однообразное мерцание ламп, шаги медсестер и неспособность двигаться.

Врачи проверяют моё состояние несколько раз в день. Светят в глаза фонариком, фиксируют реакцию зрачков, задают вопросы, которые звучат всё более однообразно:

— Как самочувствие? Головокружение? Боль?

— Слабость… — мой голос всё ещё хриплый, но звучит увереннее.

Они осторожно пробуют усадить меня, поддерживают под локти, когда я пытаюсь пошевелить ногами.

От долгого лежания тело ощущается чужим, как будто я только что переселилась в него.

Мышцы ноют, кровь лениво разгоняется по венам, заставляя кожу покалывать.

Дима почти не говорит. Он молчит, пока медсестра проверяет капельницу, пока врач записывает что-то в планшет.

Но каждый раз, когда я хочу расспросить Диму, он отмахивается:

— Тебе нужно отдыхать, — его пальцы на мгновение сжимают мою ладонь, чуть дольше, чем нужно. — Я так за тебя боялся, Ир.

Он гладит тыльную сторону моей руки. Я бы поверила в его нежность, если бы не это… ощущение.

Как будто он боится, что я вспомню что-то важное.

На четвёртый день я прошу телефон.

Дима молча тянется к тумбочке, на секунду задерживается, будто раздумывая, но всё же протягивает мне аппарат.