Книга Не названа цена, страница 127 – Мария Берестова

С удивлением глядя ему в спину, она чувствовала там, внутри, целый вихрь самых противоречивых и раздирающих душу на части эмоций. Она не поняла, с чем связана такая буря, но ей сделалось жалко его, и она положила руку ему на плечо.

В ответ ей пришла волна тоскливой безнадёжности, стыда и ненависти к себе.

Нда, кажется, он со своей нелепой местью подгадил в первую очередь самому себе. Айринии и в голову не могла прийти мысль, что он так раним и эмоционален; но теперь он не мог закрыться от неё точно так же, как она не могла закрыться от него, и, судя по всему, ему это доставляло даже больше дискомфорта, чем ей.

«И всё же он переступил через себя и пришёл», — удивилась она.

На его месте она держалась бы от самой себя подальше, чтобы не попадать снова в столь уязвимое положение.

Айриния слишком часто бывала беспомощна и уязвима сама, чтобы оставить теперь его без поддержки и помощи.

Недолго думая, она обняла его со спины, благодаря за доверие и пытаясь передать ему своё сочувствие и понимание.

Он вздрогнул и дёрнулся, выдал волну страха и ненависти к себе, потом замер и стал казаться на вид совершенно бесстрастным, но она-то чувствовала, что внутри он корчится от боли и стыда, и что её жалость и её попытка поддержки вызвали в нём и досаду, и гнев — в первую очередь от того, что он отчаянно желал и жалости, и поддержки, и не мог себе этого простить.

Несмотря на бушевавшие в нём чувства, он её не оттолкнул, и не попытался переключиться на что-то иное, чтобы скрыть настоящие глубокие эмоции чем-то поверхностным и сиюминутным. Он просто равнодушно и спокойно стоял и позволял ей наблюдать, как кипят и переплетаются внутри него стыд и усталость, отчаяние и надежда, страх и тоска.

Айриния была удивлена. Она видела в нём благополучного мальчика, который забавляется и играет в жизнь, который никогда не знал настоящих проблем, который просто не способен узнать, что такое боль и страх. Однако то, что он чувствовал сейчас, никак не вязалось с выстроенным внутри её головы образом — и ей даже пришла в голову крамольная мысль, что на его фоне её собственные страхи и печали не так остры.

Наконец, он овладел собой, и на смену бушующим вихрям пришло спокойное ожидание, отравленное, однако, подспудным зудящим страхом.

Айриния отстранилась, обошла его и приглашающе протянула руку — мол, веди! Она честно пыталась транслировать ровную дружелюбную симпатию, которую и нарисовала на лице, но, конечно, не смогла скрыть ни жалость, ни тревогу, ни пристыженность.

Он криво усмехнулся и взял её под руку. Теперь, кажется, он весь превратился в стыд, укрытый усталой обречённостью.

Это чувство было понятно Айринии более, чем что-либо другое, потому что она давно сжилась с ним и привыкла к нему. Ей было странно понимать, что они с Рийаром оказались так похожи, и она не знала, что теперь с этой схожестью делать.

Короткая насмешка с его стороны резюмировала, что он заметил её вопрос, и тоже не знает на него ответа.

Некоторое время они шли по улице. Не имея возможности говорить, они, тем не менее, почти научились обмениваться какими-то смысловыми сигналами на уровне эмоций. Это был интересный опыт: и он, и она чувствовали те глубокие истинные переживания, которые скрывались в другом, но на их фоне словно вспыхивали искрами нарочные эмоции, созданные специально для того, чтобы обменяться сигналами.