Книга Белоснежка не для гномов, страница 51 – Ева Финова

— Всё же просто, — я попыталась пожать плечами, но ойкнула, — и вообще, почему твоя жена в креокапсуле? Что-то голова совсем квадратная, от обезбола, видимо, плохо отхожу.

— Я прошу прощения, тебя тоже отрубил, чтобы десять лет не объяснять про план, времени было мало, но знаешь, ты, конечно, нечто. В самый последний момент завалилась и кубарем по гальке. Это было страшно.

— Не поняла?

— Ты руку себе сломала, ногу, и две трещины в ребре, ссадины мы тебе обработали, перед тем как Шипуля заменила тебя в челноке. Серёга её в креосон погрузит, и она две недели побудет под его присмотром, пока ты тут со мной в номере подлечишься.

И снова я не догоняла.

— А смысл? Чего вы добиваетесь? — скривившись, я пыталась напрячь мозги. Голова в ответ отозвалась острой болью. В прямом смысле под черепной коробкой катался колючий шар.

— Давление скачет? — подсказал начальник. — Не переживай, это временно. Попей лучше воды, это из-за транквилизатора, когда снотворное выведется окончательно, всё пройдёт.

— Не понимаю, зачем было меня вырубать?

— Я хотел отправить тебя в креокапсулу, но сама ты вряд ли бы согласилась без долгого нудного допроса. Так?

— Так, — согласилась я.

— Мы с ребятами подготовили тебе новую личность, улавливаешь?

Что-то начало проясняться в сознании.

— Это должно было стать моим последним заданием?

— Именно.

— Так Берчин по вашей указке пытался меня убить?

Вздохнув, Ильич недовольно выдохнул:

— Почему только со мной ты проявляешь чудеса тугодумства? Нет, Берчин действовал сам по себе. Он устранён, оказал вооружённое сопротивление. Часть студентов из его кружка по актерскому мастерству взяты под стражу как соучастники.

— А Марк?

— У него чистое досье, нам нечего ему вменить.

— Но он тоже замешан, я уверена!

— Лежи и отдыхай, — приказал шеф, встав с кровати. — Если надо что-то, кричи, буду в зале, санузел вон там, — кивок в сторону двери сбоку от красивого деревянного панно во всю стену.

— Погодите, так вы от меня избавляетесь?

— Я тебя освобождаю, Лобанова, — недовольно ответил шеф. — Помнишь наш с тобой последний разговор? Ещё немного, и ты переступишь порог и станешь одной из тех, кого сажаешь за решётку. Лично я не хочу выносить тебе приговор, но твои методы решения задач уже давно выходят за рамки закона.

— Но ведь эффективно же!

— Да, я тебе за это благодарен, но вышестоящие руководители уже присматриваются к нашему отделу. Показатели раскрываемости слишком хороши , понимаешь?

— Догадываюсь.

— Поэтому лучшим способом, я считаю, было бы освободить тебя от пожизненного договора и подарить новую личность. Пусть Лобанова останется на Корсе, выдадим ей медаль посмертно. Твои якобы останки, спасибо профессору Волкову, подсобил из остаточного материала после операции, сейчас уже разбросаны по лесу в нужных местах, и побег стайки бигфутов из заповедника нам только на руку.

— А…

— Всё, Эксанда, отдыхай.

— Как вы меня назвали?

— Эксанда Д’Оверская, от слов «экс» и «овер», — хмыкнул Илья. — А что? Не нравится?

— Не так уж, — проворчала я, чувствуя небывалое облегчение. — Но вы правы, мне пора и на покой. Где бы только взять на это финансы?

— Ничего, найдёшь себе занятие. — И тут Ильич стал до ужаса серьёзным, добавляя: — Только пообещай мне больше не использовать свои навыки взлома, даже если очень сильно припечёт.