Книга Королева праха и боли, страница 38 – Лив Зандер

Орли сидела на корточках над деревянной лоханью возле источника, энергично двигая одной из белых рубах Еноша по стиральной доске. Моего приближения она не заметила, потому что я обогнала детей и приподняла гремучий костяной шлейф. По пещере носилось ее беззаботное пение. Пела она о драконе, охраняющем тайну.

У меня перехватило дыхание.

Какое совпадение…

Я знала, что она что-то скрывает, но не ожидала, что из-за этого меня будет просто трясти, трясти от ярости и страха одновременно.

Ярости – оттого, что я умерла беременной.

Страха – из-за того, что это может быть не так.

Или наоборот?

Внутри все болезненно сжалось. Нет, так или иначе, я обречена, потому что правда – любая правда – разрушит мою душу. Если моя теория верна, и я умерла с ребенком в животе…

Я прижала ладонь ко рту, заглушая мучительный всхлип; мое молчащее сердце скручивала беспощадная агония. Нет, я этого не переживу. Умру во второй раз.

И если моя теория окажется неверна – тоже.

Рука моя вновь круговым движением огладила живот. Я словно ласкала надежду – надежду, которую не могла себе позволить. Что, если лорд Тарнем стремится лишь выбраться из трона, воспользовавшись моей ситуацией? Моим отчаянием? Что, если я попалась на крючок лжи?

А если у меня по-прежнему нет ребенка?

Желудок скрутило, газы разложения снова бродили в нем. Милостивый бог, я же сейчас впаду в истерику, такую, что на моем фоне Енош будет выглядеть очень даже здравомыслящим.

Где тут правда? Где ложь?

Это знает только одна женщина.

Переведя дыхание, я разжала руки, и костяная бахрома платья клацнула о темную скалу.

– Глупая, глупая Ада.

Орли резко развернулась, так что ноги ее едва не разъехались на мокром каменном полу. Мокрые руки повисли. С них капало.

– Что?

Легкие сдавило от разрастающейся в моей груди тревоги.

– Кто был отцом ребенка Ньялы?

Лицо старухи застыло, трясущиеся пальцы спрятались в складках платья, губы сжались, превратившись в тонкую линию. Орли потрясенно уставилась на меня:

– Че ты имеешь в виду?

Я шагнула к ней:

– Кто был отцом? Енош или Джоа?

– Ох, девка. – Нога ее скользнула вперед; служанка пыталась встать. – Совсем у тя в башке помутилось.

Я до боли стиснула зубы. Конечно, она будет все отрицать. Может, даже попытается перевернуть все с ног на голову, зарождая сомнения и замешательство.

Но я ей не позволю.

– О, совсем даже наоборот, – ответила я. – Кажется, никогда еще я не мыслила так ясно.

– Энто горе говорит. – Она расплылась в материнской – нет, бабушкиной – улыбке, которой я ни капли не доверяла. – Давай-ка помогу те вылезти из платья, помокнешь хорошенько в водичке да и забудешь все.

– Тебя, несомненно, это бы вполне устроило. – А ведь она рьяно пыталась убедить меня принять мое горе, смириться с ним. – Я говорила с лордом Тарнемом. Он рассказал мне все.

– Не слушай ты всякий вздор, девка. – Улыбка ее дрогнула. – Ах, энтот тип скажет все че угодно, лишь бы хозяин вынул его кости из трона.

– Ну так и ты скажешь что угодно, лишь бы не попасть туда. – Я своего добьюсь, даже если заплачу своим сердцем, не говоря уже о здравом рассудке. – «Ох, если хозяин узнает правду… Глупая, глупая девчонка». Думаешь, я забыла, как застала тебя спорящей с лордом Тарнемом? Ты сопровождала Ньялу, когда она покидала Бледный двор. Ты же не станешь отрицать, что она встречалась с Джоа?