Книга Королева праха и боли, страница 15 – Лив Зандер

Но еще больше я боялась, что он не сделает ничего.

Я не помнила, как поднялась на помост, – мысли мутились от опустошающего трепета и невыносимого томления, от понимания того, что я осознанно иду навстречу всяческим бедам и готова принять их ради тепла, что даровал бы мне Енош.

– Достаточно, маленькая. – Я резко остановилась под безразличным взглядом его серебристых глаз, в которых застыла слишком хорошо мне знакомая жестокая хмурость. Как я боялась ее! – На колени перед своим богом.

Я упала на колени добровольно, прежде чем он приказал мне, находя толику достоинства даже в этом подобии выбора.

– Ты все еще злишься на меня.

Ухмылка на миг тронула губы Еноша, но верхняя вдруг часто задергалась, истребляя усмешку на корню. Влажные черные пряди волос облепляли его голову – значит, он выкупался. Белая рубаха, обтягивающая мускулистую грудь, была зашнурована, но ткань не скрывала огненно-красных ран, все еще сочащихся кровью. Небеса, он что, не только смывал зловоние со своей кожи?

Он сдирал его.

– Нет, маленькая. – Спокойствие голоса не умаляло скрытой в нем мрачности, грубой и тревожащей. – Злость такое легкомысленное, непостоянное чувство. Она вспыхивает и мгновение спустя улетучивается, как не бывало. А вот разочарование будет отзываться эхом предостережения целую вечность. Орли, оставь меня наедине с женой.

Я проводила старуху взглядом, потом вновь посмотрела на моего сурового мужа. К лицу его уже вернулась вся неотразимая красота. О, он может сколь угодно отрицать свой гнев, но я-то вижу… вижу кипящую ярость, прочерчивающую тонкие морщинки на этой его ледяной маске, вижу жгучее бешенство, растопившее ее острые края.

Если бы только я могла содрать ее, как он содрал собственную кожу.

Обойти жестокого, надменного бога – и кинуться прямиком к скрывающемуся под маской мужчине. Тому, кто поверил бы мне, отбросив осторожность вместе с ядовитой горечью, разделившей нас.

Он мне нужен. Отчаянно нужен.

И я знала, что тоже нужна ему!

Глаза мои молили о снисхождении, о вере – ведь когда-то он верил мне.

– Я бы вернулась к тебе.

– Ты и вернулась, доставленная смертью. – Подавшись вперед, Енош положил локти на бедра, а ладони зажал между коленями. – Ползи ко мне.

Какие-то крохи гордости у меня все-таки еще оставались.

– Ты наказываешь меня за то, в чем я не…

– Ползи!

Моя рука сама собой потянулась вперед, и я по уши окунулась в унижение. Дюйм за дюймом, цепляясь черными перьями платья за пористую кость, я вползала на помост, как побитое животное, и унижение, как ни странно, мало-помалу отступало, переплавляясь в возбужденное покалывание под кожей. Меня притягивало к единственному источнику тепла в этом месте, и неважно, что его ледяной сердцевиной было каменное сердце моего мужа.

Когда я приблизилась, он стиснул мой подбородок так сильно, что мог бы, пожалуй, оторвать нижнюю губу, но боль мне причиняло не это, а расстояние, оставшееся между нами. Он пах… иначе. Неправильно. Горько и едко. Подобно его настроению.

Стальной взгляд Еноша опустился к моим губам, но тут же вскинулся, впившись в мои глаза.

– М-м-м, посмотри-ка, волосы твои уже потеряли блеск, а кожа – мягкость. Это разложение, маленькая.

Тук-тук. Тук.

Внезапный стук, ударивший в уши, ошеломил меня, как и прилив к коже горячей крови.