Онлайн книга «Кошмар на Полынной улице»
|
Хозяйка усмехнулась, покачав головой. – Отчего нет? Есть… Она вдруг сунула два пальца в рот и пронзительно, по-разбойничьи свистнула. Сначала не происходило ничего, но потом со стороны коридора послышалось торопливое сбивчивое «цок-цок-цок» маленькими коготками по паркету, и в дверном проеме показалось странное существо… Чисто с технической стороны это можно было назвать табуреткой: четыре ножки, сиденье из гладкого дерева, отполированное и покрытое лаком. Сверху табуретка была заботливо накрыта круглой вязаной подстилочкой. Вот только сами ножки… Это были даже, скорее, ноги – две пары кряжистых, косолапо вывернутых куриных ног с мощными растопыренными пальцами с когтями величиной в половину моей ладони. Табуретка переминалась на месте, нервно постукивая когтями по полу и ожидая дальнейших приказаний. Елисей раскрыл рот, вытаращив глаза на странную помесь живого существа и мебели, заметно побледнел, потом наконец собрался с духом и произнес с натянутой улыбкой: – Спасибо, я передумал. Я, пожалуй, действительно так… И он очень натурально упал на ковер рядом со столиком, притворившись, что доволен всеми удобствами. Гадалка снова усмехнулась и, поставив перед нами чашки, села напротив, скрестив ноги в позе лотоса. Теперь поверх платья на ней был шелковый блестящий халат с изображением летящих по фиолетово-красному небу драконов. Я осторожно, чтобы ненароком не расплескать, взяла чашку и поднесла к лицу. На вид посуда, в которой нам подали чай, выглядела точь-в-точь как древний китайский фарфор династии Сун. Я закрыла глаза и попыталась уловить нотки цветочного аромата заварки, а потом отпила небольшой глоток. Чай приятным, обволакивающим теплом скользнул внутрь, наполнив тело приятной бодростью и силой. Ощущение было такое, словно где-то в глубине живота действительно расцвел, распустив нежные розовые лепестки, священный цветок лотоса. Елисей повторял мои действия, опасливо косясь при этом то на дверной проем, в котором минуту назад топталась причудливая табуретка, то на гигантского серого кота, расположившегося за спиной гадалки на подоконнике. Когда на дне чашки оставались практически одни только чаинки, гадалка жестом приказала нам остановиться и первой забрала чашку Елисея. Я видела, как он весь напрягся и попытался разглядеть, что же она там заметила. Ведьма обхватила ладонями чашку, грея ее, как птенца, что-то неслышно зашептала и принялась наклонять ее из стороны в сторону, взбалтывая содержимое на дне в каком-то одной лишь ей известном порядке. Запястья украшало много колец и золотых браслетов, тяжело звеневших при каждом движении ее рук. Гадалка покачала головой, оторвав взгляд от чашки, а потом серьезно и, как мне показалось, сочувствующе посмотрела на Елисея. – Сломанное кольцо… Дурной знак. Знак расстроенных чувств и потерянной души. Признак разбитого сердца… Елисей слушал и с каждым словом все больше морщил лицо, как будто примерялся проглотить лимон за раз. – И что мне теперь делать? – спросил он. Гадалка отрицательно покачала головой. – Ты никогда не полюбишь человека, – жестко, равнодушно, как судебный вердикт, вынесла она. – И человек… не сможет тебя полюбить взаимно… Особенно та девушка. Она тому свидетель. Она знает… Я не сразу сообразила, что ведьма указывает на меня. |