Книга Руки, полные бури, страница 16 – Мэй

Но потом Сет взял его в пустыню. Когда Анубис впервые увидел верблюдов, он искренне удивился и долгое время гладил их, зарываясь пальцами в курчавую шерсть, касался жёстких губ и с трудом удержался, чтобы не потрогать длинные густые ресницы, защищавшие глаза животных.

Верблюды стали первым искренним и безграничным восторгом в жизни Анубиса.

– Ты что, раньше их не видел? – удивился Сет. – Они же по всему Кемету.

Тогда Анубис впервые не огрызнулся, покачал головой. В Дуате верблюдов не существовало. Пустыни тоже. В ту поездку Анубис куда лучше понял Сета, возможно, тот не любил царство мертвецов именно потому, что там не было неба.

Внутри Сета перекатывалась эта пустыня, спокойная, с завывающим ветром, песком и звёздами. Но именно Сет после этой поездки показал притихшему Анубису, что мир людей сильно отличается от Дуата. Сет любил людей, а вслед за ним полюбил и Анубис. Оказалось, здесь действительно куда интереснее, чем среди мертвецов. И дальше Анубис каждый раз радовался перспективе улизнуть от Осириса и Дуата.

Хель заперли в той же комнате, в которой до этого сидел Фенрир. Анубис понятия не имел, сделано это специально, с извращённым чувством мести, или не нашлось другого подходящего помещения.

Продавленный диван она игнорировала, устроившись у стены, подтянув к себе колени. Джинсы на коленке разорваны, и можно лишь гадать, были ли они такими изначально.

Взяв стул, Анубис уселся на него верхом и положил голову на спинку.

– Как ты здесь?

– Лучше, чем могла бы, – уклончиво ответила Хель.

Она смотрела на стену, собственные колени, даже ножки стула, но не на Анубиса. Он догадывался почему. Фенрир и Анубис не были друзьями, но хорошими знакомыми – о да. Наверное, если бы не случилось целого вороха других вещей, казнь Фенрира трогала бы больше.

– Они не знают, что с тобой делать.

– Понимаю, – фыркнула Хель. – Убить меня нельзя, что тогда будет с мертвецами. Отпустить тоже не могут. А мой пантеон, подозреваю, предлагает вам снова самим решать проблемы.

Долго они молчать не смогут. Анубис отлично знал, что Гадес наседает на Зевса: тот по каким-то причинам именно сейчас решил не торопиться наводить порядок и организовывать всех и вся. Хотя стоило бы. В Лондоне собрались представители почти всех пантеонов, божественные чатики так и ломились от сообщений, хотя большинство спрашивало, какие бары самые приличные, а Шива уже всех достал, ежедневно отчитываясь о стрип-клубах.

Кроме скандинавов. Они не игнорировали, но отвечали лаконично, и Анубис видел, как хмурился Гадес, когда об этом заходила речь, как переговаривался о чём-то с Амоном, и тот неизменно мрачнел, как будто на солнце находила тень.

Анубис предпочитал не лезть в эти дела. Не потому, что ему неинтересно, а потому, что он ничего не понимал в «божественной политике». Мешал. Если же его помощь понадобится, ему скажут.

– Зачем ты пришёл, Анубис? – Хель наконец-то посмотрела на него. – Зашёл в гости? Поглумиться? Высказать всё, что обо мне думаешь?

– Ни то, ни другое, ни третье. Я пришёл за советом.

– Моим? С чего бы вдруг?

– Потому что он о царстве мёртвых.

– Спроси у Гадеса.

Анубис не хотел рассказывать, что Гадес понятия не имел, о чём говорил Анубис, и ничем не мог помочь. Да и Анубис хорошо понимал, что у того хватает других проблем, а не разбираться с царством другого пантеона.