Книга Королевская кровь-13. Часть 1, страница 47 – Ирина Котова

— Спасибо, Александр Данилович, — проговорил он вставая. — Герцогиня, капитан, Игорь, счастлив видеть.

Дети, открыв рты, смотрели на смуглого дядьку, который приближался к ним, и чуть не запутавшись в одеялах, спрятались за маму.

— Как я понимаю, вы с нами не останетесь, Александр Данилович, — заметил Тандаджи намекающе.

— Нет, у меня еще одна остановка, — ответил Свидерский и открыл Зеркало. Подождал, пока Люджина со словами благодарности обнимет Катерину на прощание, как пообещает ей помощь в любое время Игорь, и уже проходя в портал вслед за Катей и детьми, успел увидеть, как глава внутренней разведки с несвойственной ему сердечностью обнимает по очереди обоих коллег.

* * *

Тандаджи проводил взглядом потухшее Зеркало и обратился к Дугласу Макроуту, который стоял ровно, сложив руки за спиной, с видом даже где-то отсутствующим.

— Барон, — сказал Тандаджи, сам усаживаясь в кресло за столом и приглашая присутствующих тоже садиться. Макроут остался стоять. — Мы не знакомы. Я — Майло Тандаджи, руководитель службы внутренней безопасности и внутренней разведки Рудлога. Я хочу, чтобы вам было понятно ваше будущее. Сейчас в камерах Зеленого крыла находится Черныш Данзан Оюнович и некто Константин Львовский. Сразу скажу, что у меня есть большое подозрение, что через недельку-другую, когда немного утрясутся последствия боев, ее величество лично вам по итогам вашего участия в обороне хутора, а также в партизанском движении, с учетом того, что лично вы не замешаны в преступлениях ваших соратников, подпишет амнистию. Но до этого я надеюсь убедить Данзана Оюновича снять вам поставленные им блоки на памяти, чтобы у службы внутренней безопасности была возможность взять ваши показания о вашем участии в деле темных, чтобы у нас была полная картина происходящего. Будете ли вы с нами сотрудничать?

— Если вы снимете блок, вы и так сможете прочитать меня менталистом, — ответил Макроут ровно. — Поэтому мне смысла не будет молчать. Но вряд ли Черныш пойдет на сотрудничество.

— А как лично вы к этому относитесь? — сощурил глаза Тандаджи.

— Мне не хотелось бы быть причиной преследования своих соратников, — ответил Макроут.

— Покрываете их преступления, барон? — осведомился тидусс с укоризной. И Макроут глянул прямо на него.

— Я не поддерживал их методы, господин Тандаджи. Но как-то Черныш сказал мне, что мне повезло остаться чистеньким — за меня работу сделали другие. Но по факту, — он стиснул зубы, — я такой же участник покушений на правителей, как и те, кто готовил и исполнял их. Мне непросто это говорить, — признался он, — но то, что мы с вами сейчас общаемся, дышим, живем, — это следствие того, что мои товарищи смогли пойти на преступление. А среди них не было врожденно жестоких или злых людей. Вы спрашиваете, хочу ли я покрывать их преступления? Не больше, чем вы, полковник. Ведь, насколько я знаю, спецслужбы, никогда не гнушались подобными методами. Есть ли тогда разница между вами и нами, если и вы, и мы действовали во имя благого дела?

Он выдохнул. И добавил.

— Это если говорить о технической стороне вопроса, господин Тандаджи. А что касается моей совести — оставьте ее мне. Я с ней, поверьте, очень плотно знаком.

Тандаджи смотрел на него нечитаемым взглядом. Люджина и Стрелковский молчали, не мешая общению.