Книга Слуга Земли, страница 124 – Сара Хоули

— Да, отрицаю. Это ошибка. Должно быть, произошла ошибка.

— Тридцать ударов плетью за ложь. Сверх наказания, которое ты уже заслужила за это преступление.

— Пожалуйста, это неправда!

— Ещё тридцать за очередную ложь.

Она обрушилась на пол, разрыдавшись, её голова утонула в руках, а плечи судорожно вздрагивали. Когда она подняла лицо, взгляд её обратился к дальнему концу зала, где за столами сидели Благородные Фейри из Дома Пустоты, замершие в тёмной, мрачной тишине.

— Прошу, — голос её дрожал, а рука тянулась к ним. — Встань рядом со мной. Постой за нас.

Никто не двинулся.

Она, несомненно, обращалась к отцу ребёнка — тому, кто был с ней, но оказался слишком труслив, чтобы защитить её. Гектор и Каллен бросали хмурые взгляды на свою свиту, а лицо Каллена было искажено яростью, словно он готов был убивать. Наказание за то, что кто-то из его дома проявил слабость?

Нет. Я пристальнее вгляделась в него и поняла: он сгорал от гнева не из-за нарушения. Несмотря на свою безжалостность и хитрость, это был взгляд человека, горящего яростью за мать и ребёнка. Казалось, чудовища из свиты короля Осрика были куда сложнее, чем я могла представить.

— Этот ребёнок — порождение мерзости, — голос короля был холоден и неумолим. — Он рождён от Дома Света и Дома Пустоты. Это нарушает один из наших священных законов: магия каждой ветви должна оставаться чистой.

Малыш заёрзал в руках короля и заплакал.

— Это была ошибка! Я клянусь, это была ошибка! — голос женщины прерывался на всхлипы. — Оставьте его мне, мой король, умоляю. Я увезу его далеко от двора. Или изгоните меня, заточите, сделайте всё, что пожелаете, только позвольте ему жить.

Её голос сломался на последнем слове, и вместе с ним треснуло моё сердце. Она стояла на коленях перед королём, умоляя о жизни своего ребёнка, и ни её любовник, ни её дом не встали на её сторону. Всё это время я видела членов Дома Света как врагов, но сейчас… Люди, чьи сердца бьются, как моё, которые любят, теряют и отчаянно хотят защитить своих близких.

— Вот, — король протянул ей ребёнка. — Забери своё дитя из моих рук.

Прощение? Милосердие? Неужели он готов на это?

Я взглянула на лица Друстана и Каллена и поняла: король Осрик никогда не проявлял милосердия.

Она шагнула к нему, осторожно, словно каждое движение могло разрушить её хрупкую надежду. Когда младенец оказался в её руках, она прижала его к себе, зарыдала и пошатнулась.

Король улыбнулся и щёлкнул пальцами.

В зале появились фейри-прислужники с радужными крыльями и лиловой кожей. Один из них выхватил ребёнка из её объятий и взмыл в воздух, унося его прочь.

Женщина закричала. Её крики разрывали тишину.

Я не могла сдержать слёз. Грусть и ярость душили меня, и я знала: я плакала не одна. Мой взгляд скользнул к Друстану и Каллену. Лицо Друстана отражало мягкость и скорбь, а выражение Каллена было мучительным — взгляд человека, которого преследует сознание собственного бессилия.

Это то, что делал с нами король Осрик. Он заставлял нас быть свидетелями его жестокости, а мы, из-за его власти, оставались молчаливыми. И становились соучастниками.

Прислужники не покинули зал. Они обступили женщину, которая упала на колени и рыдала, не в силах вымолвить ни слова.

— Шестьдесят ударов за ложь, — холодно произнёс король. — И ещё шестьдесят за преступление. — Его губы скривились в довольной усмешке, когда прислужники подняли женщину, сорвали верх платья и заставили её согнуться, упираясь руками в помост. — Обработайте раны травами, чтобы остались шрамы. Пусть это станет напоминанием о её потере.