Книга Принцесса крови, страница 108 – Сара Хоули

Зато сейчас она здесь. Беспокойная и в основном молчаливая — но здесь. Я рассказала им о разговоре с Имоджен — опустив то, что она начала предлагать мне в конце, — в надежде, что хоть что-то зажжёт интерес в закрытом взгляде Ани.

— Имоджен не так и плоха если подумать, — сказала Лара, когда я закончила. — Она хочет, чтобы мы танцевали, а не умирали.

— Думаю, её устроит и то и другое.

Она пожала плечами:

— Всё равно лучше легкомысленная королева, чем жестокая.

— Только не говори, что ты вдруг стала её сторонницей, — опешила я.

Лара провела пальцем по вышивке на халате:

— На этом этапе я не уверена, что мне вообще важно, кто будет править Мистеем. Все варианты плохие.

Эти слова резанули. Я была уверена, что Лара захочет победы мятежного союза Пустоты, Огня и Крови, даже если правитель окажется неидеальным.

— Я знаю, ты ненавидишь Друстана, но Мистей нужно менять. Ты правда считаешь, что ещё один правитель из Иллюзий лучше его или Гектора?

Она снова пожала плечами, не глядя на меня:

— Думаю, ты слишком оптимистично представляешь, насколько радикальными будут перемены при любом правителе.

Аня перестала ходить. Повернулась к нам, скрестив руки; лицо — задумчивое.

— Имоджен поддерживала Осрика? — спросила она.

Лара даже удивилась, что Аня заговорила:

— Полагаю, да. Но мы все были вынуждены — и Имоджен больше других: она ведь была в его доме.

— «Вынуждены», — эхом повторила Аня, теребя рукав серой футболки. Вчера на ней был тот же бесцветный, мешковатый комплект; ткань смялась и пропиталась потом.

— Дом — это не просто место, где живёшь, — сказала Лара. — Это наша идентичность. Наша сила. В долгой перспективе не так важно, кто стоит во главе: мы не можем отказаться от того, откуда мы. — Потом виновато глянула на меня. — Кроме, пожалуй, исключительных обстоятельств.

Неуютно сжало горло. Впервые мне стало страшно: вернулась бы Лара в Дом Земли, если бы могла? Протяни Ориана руку… взяла бы Лара её?

Но Ориана не протянет. Это сделала я — и Лара здесь.

И всё равно внутри словно заноза.

Аня становилась всё злее. Провела ладонью по бритой голове, резко крутанулась к туалетному столику Лары, схватила графин. Вместо того чтобы налить в один из запасных бокалов, приложилась к горлышку и жадно пила. И не остановилась.

— Аня, — сказала я, вскочив на ноги.

— Нет! — она с грохотом опустила графин. — Хватит обращаться со мной как с ребёнком.

Упрёк резанул.

— Я не… Просто…

— Просто что? — Я запнулась, и Аня, вскинув голову к потолку, рвано рассмеялась: — Вот уж шутка. — Потом уставилась на Лару: — Если всё равно, кто правит, то вообще что-нибудь имеет значение? Или главное — чтобы у тебя оставались драгоценности? — Она скривилась. — Равнодушие так красиво смотрится, когда ты уже богата.

Лара дёрнулась, словно её ударили.

— Ты ничего не знаешь о жизни фейри. Ты не понимаешь.

— И слава богу. — Аня перехватила бутылку за горло и выскочила, хлопнув дверью.

Я шагнула было следом, но голос Лары остановил меня:

— Ты правда думаешь, она хочет, чтобы ты побежала за ней?

— Она моя подруга.

— А я — нет? — вздохнула Лара. — Иди. Она разозлится на тебя — и ты вернёшься.

Я поспешила прочь, не желая думать о том, насколько она, вероятно, права.

Перестань обращаться со мной как с ребёнком.

Я и не обращалась. Не обращалась. Но, идя к комнате Ани, я думала лишь о том, как мне хочется укутать её в мягкий плед, всучить кружку чая и сказать, что к утру всё станет легче.