Книга Когда всё началось, страница 72 – Елена Эйхен

Андрей кивнул, отвернувшись от экрана.

— Спасибо, — сказал он, поднимаясь. — Мы сами разберёмся.

Когда мы вернулись в квартиру, тишина снова накрыла, но теперь она была другой. Тревога, едва уловимая на поверхности, разлилась по комнате. Андрей поставил стул напротив двери и постелил себе на диване в гостиной.

— Я останусь здесь, — коротко бросил он, явно не желая обсуждать это дальше.

Я кивнула, но на душе было неспокойно. Моя кровать вдруг показалась слишком далёкой, холодной, и я не знала, как вообще можно уснуть в такую ночь.

Лежа под одеялом, я всё думала о том мужчине с бинтами на лице. Кто он был? Что ему нужно? Почему он пришёл и зачем ко мне привязался? Сердце колотилось, руки сжались в кулаки, не давая расслабиться.

Я перевернулась на бок, бросив взгляд на дверь, ведущую на лестницу и дальше — в гостиную, где дежурил Андрей. Его присутствие немного успокаивало. Но я могла только гадать, что будет дальше.

* * *

Дальше всё становилось только хуже. Я тогда ещё не осознавала, насколько. Все эти записки… Они не прекращались и приходили всё чаще. Каждый раз, когда я находила новый белый лист, исписанный аккуратным почерком, сердце начинало трепыхаться, как запертая птичка, отчаянно пытающаяся вырваться на свободу. Преследователь отправлял исключительно послания, написанные от руки и на красивой бумаге. Настоящий эстет.

С каждой запиской становилось всё тревожнее: «Я знаю, где ты». Ну, чудесно. Смешно подумать, но тогда это звучало почти как нечто повседневное, будто кто-то решил просто дать о себе знать, чтобы я случайно не забыла о его существовании. «Привет, это твой невидимый поклонник, не забывай меня, пожалуйста!»

Затем пришло послание: «Ты моя и только моя». И вот тут уже стало не до шуток. С одной стороны, классическая фраза из любовного романа, с другой — жутко. Особенно когда ты понятия не имеешь, кто её автор и что этот человек может сделать. А вдруг это действительно какой-то маньяк?

И вскоре начали поступать настоящие угрозы. «Ты не должна жить с посторонним мужчиной в одной квартире». Это не было про традиционные устои или попытку воспитать во мне нравственность. Это было про контроль. Про то, как кто-то решил взять на себя право управлять моей жизнью. И этот кто-то явно хотел чего-то большего, чем просто выражать свои мысли.

С каждым днём Андрей становился всё мрачнее. Он не отпускал меня ни на шаг. В других обстоятельствах я, наверное, нашла бы это милым. Ну, кто ещё может так заботиться обо мне, как не Андрей? Но в этот момент я ощущала нарастающее напряжение, которое вскоре стало почти невыносимым. Мы почти перестали разговаривать. Наши беседы больше не касались чего-то личного — всё вращалось вокруг проблемы преследователя. Я пыталась сохранять спокойствие, но с каждым днём это становилось всё сложнее. Новые записки появлялись практически ежедневно, а то и не один раз за день, и каждая была тревожнее предыдущей.

Однажды мне пришла записка, особенно «приятная»: «Если ты не будешь со мной, то пожалеешь». Андрей, едва увидев её, буквально потащил меня в полицию. В первый раз, когда я пришла с жалобой на преследователя, на меня посмотрели, как на параноика. Но теперь я вывалила целый ворох этих писем на стол — ни одно из них не оставляло сомнений в серьёзности ситуации.