Книга Василиса Прекрасная и царевич, страница 15 – Елена Эйхен

Она провела костлявым пальцем по моей щеке. Ноготь оставил холодный след.

— В печи изжарю да съем.

Я сглотнула, всматриваясь в темноту за открытой дверью. Печь в избушке и правда была огромная — человек поместится.

— Что нужно делать?

Яга расхохоталась — каркающий, неприятный звук.

— Ишь, деловая! Ну, слушай: избу вымыть до блеска надобно, чтоб ни пылинки! Баню истопить, воды натаскать. Ужин сварить на двенадцать персон: щи, каша, пироги, кисель. И вот ещё…

Она достала мешок и высыпала содержимое на стол. Зёрна вперемешку с землёй и песком.

— Крупу от сора отделить. По зёрнышку. К полуночи управишься — огонь получишь. Нет — в печке сгоришь.

Я посмотрела на гору работы. Мачеха показалась ангелом. Физически невозможно. Даже с помощью куколки… хотя куколка уже доказала, что невозможное здесь относительно.

— Поняла, бабушка.

— То-то же! — Яга схватила ступу, что стояла у двери. — А я полетаю покуда. Дела у меня в лесу. Вернусь к полуночи — проверю.

Она плюхнулась в ступу и взмыла в воздух, заметая следы помелом. Черепа на заборе вспыхнули зелёным светом, освещая ей путь.

Когда шум стих, я выдохнула и вошла в избу.

Внутри она оказалась больше, чем казалось снаружи. Низкие потолки, закопчённые балки. Полки ломились от странных банок, связок трав, каких-то порошков. В углу — прялка. У печи — кочерга, ухваты, горшки.

И грязь. Сколько же грязи! Пол покрыт слоем пыли и чего-то липкого. Паутина свисала гроздьями. В углах — кучи непонятного хлама.

Я достала куколку, протянула ей остатки хлеба от Агриппины и воду из кувшина на столе.

— Поможешь?

Куколка ожила, потянулась.

— Конечно, Василисушка. Но дел много. Начнём?

— Начнём.

И началось волшебство.

Тряпки взлетели в воздух, принялись тереть стены. Вёдра сами наполнялись водой из ниоткуда. Веник заплясал по полу, выметая сор. Зёрна струйками отделялись от земли — чёрные в одну сторону, песок в другую.

Пока куколка управлялась с уборкой, я решила получше всё изучить. Всё-таки психолог во мне требовал анализа.

На полке между банками — расчёска. Деревянная, старая. В зубцах застряли седые волосы. Рядом — зеркальце, потрескавшееся. Флакончик с цветным сыпучим порошком, похожим на тени для глаз.

Странно. Зачем Бабе-Яге косметика?

У печи обнаружились стоптанные тапочки. Мягкие, вышитые. Явно женские. И размер… обычный. Не для костяной ноги.

На столе — связки сушёных трав. Я принюхалась. Мята, ромашка, зверобой. Валериана. Набор от бессонницы и нервов. Моя бабушка подобные на даче сушила.

Баба-Яга страдает от тревожности?

Картина складывалась странная. Не абстрактное чудовище из сказки, а… человек? Старая женщина со своими проблемами, привычками, слабостями?

За печкой что-то блеснуло. Я отодвинула заслонку и обнаружила тайник. Свёртки шёлка. Мешочки с пряностями — корица, гвоздика, перец. Склянки с чем-то маслянистым. Ничего себе!

И платок. Синий, с вышитым золотом гербом. Такой же, как я видела… где же? Ах да, у одного из мужчин, что приходили к мачехе ночью.

Контрабанда. Баба-Яга — часть контрабандной сети?

Грохот снаружи заставил меня захлопнуть тайник. Черепа вспыхнули. Ступа с размаху приземлилась во дворе.

— Проклятая колымага! — донеслось ворчание. — Опять помело барахлит! Тьфу!

Яга ввалилась в избу, отряхиваясь от листьев. Выглядела она уставшей — плечи опущены, дыхание тяжёлое.