Книга Дитя минувшего, страница 48 – Кристина Веда

На долгое время мы погрузились в тишину. Она сопровождалась тихим кряхтением. Какой-то зверек рылся в поисках корешков, прячась в лесной тьме. Я тоже захотела спрятаться.

Когда огонь начал затухать, я отрешенно спросила:

– А где она, эта Навь?

– Как и все ключевые места она следует за людьми и жизненной энергией. Сейчас проход в Навь находится в старой столице – Санкт-Петербурге.

Пришлось кивнуть и сослаться на усталость. Касим сжалился, с сочувствием оглядывая меня, и отпустил прилечь в корнях старого дерева, укрывшись широким листом лопуха. Пахло потом и сырой землей.

Под треск костра все со временем разошлись по своим углам: Касим взлетел на дерево и, кажется, задремал, а вот Марк остался дозорным. Я поняла это по вздохам и шелесту листьев, на которых он каждые полчаса пересаживался удобнее.

Когда ночное небо было утянуто в бок чьей-то проворной рукой и появились первые лучи рассветного солнца я рискнула. Выглянула из-за плеча, оглядываясь: в костре тлели угли, белый, рваный дымок растворялся в морозном воздухе. Марк, вытянув ноги, сидел напротив костра спиной к дереву. Его подбородок касался груди, на которой он сложил руки и мирно дышал. Кажется, спал.

Касим сидел надо мной, на ветке, а голову спрятал в крыло, нахохлившись.

Аккуратно поднявшись на ноги, я прошмыгнула мимо костра и пошла через кусты можжевельника в сторону поляны. Утренняя роса освежала кожу, бодря, а прохладный воздух бил в спину, подгоняя. Я выбежала на поляну, постоянно оглядываясь.

Что бы не говорил Касим, но я никогда не стану такой, как те полубоги! И я не буду прятаться всю свою жизнь в Нави, лишь бы кто-то не использовал мою несуществующую силу против мира. Я спасу дедушку сама, а потом вернусь с ним в нашу хижину и буду жить, как жила. Без этой божественной чуши. Без всяких пророчеств.

По отдаленному кваканью жаб я поняла, что пруд, в котором я еще недавно умывалась, находился недалеко. Приглядевшись, я заметила блики на поверхности воды и желтые глаза, с опаской наблюдавшие за мной издалека. Водяной.

Сама же поляна тонула в утреннем стрекоте кузнечиков и трели птиц. Солнце мягко тянуло свои руки из-за горизонта, выкатываясь на небо, вместе с собой поднимая и природу.

На восточной стороне я заприметила небольшую тропинку и пошла по ней. Если была тропинка, значит здесь были люди и они явно куда-то проходили. Моя логика не подвела, буквально через двадцать минут ходьбы я вышла к асфальтированной дороге. Оголенные руки покрылись красными полосами, надувшись от колючих терновников, что цепляли меня и старались удержать, вернуть к Касиму. Все зудело, но я вышла на дорогу и пошла вдоль неё. Воздух изменился, пыльный, с мелкими камнями он лез в глаза. Раздраженная и вся красная от зуда на руках я шла вдоль лесополосы, иногда проезжали машины, но никто не останавливался.

Солнце яростно палило, обжигая мои плечи и нос.

Страданиям пришел конец, когда я вышла к автобусной стоянке, похожей на обычную заправку с небольшим домиком, покрытым старым белым кафелем и шиферной крышей. Когда я вошла внутрь, то ощутила жажду. Пришлось зайти в туалетную комнату и умыться, ополоснув рот, завязать хвост из растрепанных белых волос.

В отражении на меня смотрел чужой человек. Это была я, но себя не узнавала: грязная одежда, мешки под глазами и раскрасневшиеся руки в пупырку. Если бы дедушка увидел меня такой, то точно бы вскрикнул: «Ой, горе горькое! Ну что за медведь вышел из леса?».