Книга Тайны Троссард-Холла, страница 266 – Виолетта Орлова

Однако прошло время… Я изменился. Изменился и наш предводитель. Я одним из первых распознал его истинные намерения. Я много раз намекал ему, но Вингардио делал вид, что не понимает, о чем речь. Однажды вечером я пришел поговорить с ним напрямую. Как сейчас перед моими глазами возвышается великолепный дворец из розового мрамора – Дреполис, прекраснейшая постройка, вырезанная в скале руками истинных мастеров, любимая резиденция моего прославленного учителя…

Он уже собирался спать, когда я бесцеремонно нарушил его покой. Вингардио терпеливо меня выслушал и отнесся к моим пылким заявлениям весьма благосклонно. Даже слишком благосклонно, должен признаться. Учитель во многом согласился со мной, и мне ничего не оставалось, как совершенно успокоенным и счастливым покинуть его палаты. Последним напутствием учителя мне было следующее: «Иди, сын мой, да пусть не тревожат тебя твои страхи. Завтра, поверь, ты уже не будешь стыдиться за меня». Этой же ночью несколько неизвестных ворвались в мой дом, и если бы не самоотверженность верного друга, который гостил у меня, скорее всего, я сейчас не говорил бы с тобой. Только тогда мне открылось истинное значение напутственной фразы моего учителя: завтра я не буду стыдиться за него, поскольку уже не буду жить на этом свете. Да, Вингардио, помимо всего прочего, обладал также своеобразным чувством юмора.

Нам с моей женой Иоантой пришлось убегать и скрываться, бродить по землям естествознателей, испытывая лишения и встречая неприязнь со стороны слуг Вингардио. Везде были его шпионы, везде были готовые служить ему. Я же, в свою очередь, рассказывал всем правду о том, что учат естествознателей отнюдь не для того, чтобы, познав мудрость, люди стали лучше и добрее. А единственно для того, чтобы он стал сильнее. Некоторые внимали моим доводам, и постепенно у меня сформировался круг людей, которым я мог доверять целиком и полностью. Они поддерживали меня во всем, отказываясь следовать наставлениям своего господина. И тогда Вингардио начал открытую войну против нас. Сейчас, на склоне лет, оглядываясь назад, я жалею, что не предотвратил кровопролития. Какими бы благочестивыми идеями война, восстание или же революция ни прикрывались, какие бы возвышенные лозунги ни произносились в их честь, с какой бы буквы ни начинались эти страшные слова – с заглавной или с прописной, – все равно, поверь, мой мальчик, они не стоят жизни людей. Ничто не оправдает войну человека с человеком, и самые прекрасные идеи могут оскверниться способами их достижения.

Так что я, в какой-то степени, повел себя немудро. Впрочем, не мне довелось развязать войну. Себя и своих приспешников Вингардио называл белыми воинами, борющимися за добро и справедливость. Меня же и моих соратников ждала участь еретиков и отступников, стремящихся к убийству и кровопролитию. Таким образом, естествознатели разделились на «белых» и «черных». Общепринятая версия такова, что белые защищали людей, черные же бесчинствовали, неся страдания и смерть. Мое имя стало ругательным, и в народе боялись его произносить. Насколько мне известно, именно в таком виде эта история и попала в летопись, которая, вероятно, сгорела вместе с нашими библиотеками.

– Летопись? Мне попадалось нечто похожее в школьной библиотеке… Там я впервые прочитал «историю естествознателей», и, честно сказать, вначале мне показалось, что это просто сказка, – задумчиво сказал Артур, вспоминая день, когда он обнаружил в книгах желтый потрепанный пергамент.