Книга Котастрофа в Дэйноре, страница 19 – Анюта Соколова

— Лавия Сумеш не держала домашних животных. Говорила, от них много беспорядка.

— Разумеется — при её-то чистоплотности. Кошачья шерсть — это ужас что такое.

Он проводит рукой по покрывалу без единой складочки.

— Зато кошка приносит в дом уют… Сюзи, за этой картиной должен быть сейф.

Вздрагиваю от резкого перехода.

— С чего ты взял?

— В таких местах удобно располагать тайники. Ночью не залезешь, не разбудив хозяйку, всегда под рукой… Спорим, завещание там, а не в государственном банке?

— Тебе лишь бы спорить, — хмыкаю я. — Почему ты так решил?

— Интуиция. Посмотри — в доме порядок, словно в музее. Всё на своих местах, везде идеальная чистота. На кухне посуда расставлена по размеру, как и безделушки в гостиной, и флаконы в ванной. Госпожа Сумеш была педантична до крайности. Такие люди весьма неохотно доверяют свои секреты банкам или юристам.

— Даже если ты прав, нам всё равно не открыть сейф.

— Обижаешь!

Сайре забирается на кровать, проявляя поистине кошачью гибкость и грацию.

— Пустяковые охранные чары, — сообщает он мне, когда картина отъезжает в сторону и открывает углубление в стене. — Держи!

На покрывало шлёпается тонкая пачка бумаг. Сверху — переливающийся магическими печатями лист завещания.

— Жаль, не поспорили! — Сайре спрыгивает и победно ухмыляется. — Ну что там? Кто получит наследство — Храм или Музей?

Беру в руки документ. Взгляд сразу выхватывает дату — завещание составлено сорок девять лет назад! Пока я продираюсь сквозь юридические термины, Сайре бесцеремонно перегибается через моё плечо и сопит мне в ухо.

— Что?!.. — выдыхаем мы одновременно.

— «…передать моей дочери, Риáне Сумеш, какое бы имя после удочерения она ни носила…», — громко зачитывает Сайре. — Ай да старушка! Всем старушкам старушка! Это ж надо — утаить наличие ребёнка в городе, где всем известно, кто, с кем, когда и сколько раз прошёл под руку!

Я бегло просматриваю оставшиеся документы. Копии отказа от материнских прав и разрешения на удочерение, оформленные в Службе Опеки Хэйзара. В конверте — письмо, написанное от руки, бисерным почерком.

«Дорогая Риана!

Я не прошу у тебя прощения, потому что поступила так ради твоего блага. Скорее всего, ты меня не поймёшь и осудишь. Зато у тебя будут любящие родители и счастливое детство. Это письмо ты получишь после моей смерти вместе с моим завещанием. Пожалуйста, не пытайся ворошить прошлое, забудь о нём, как забыла я, и живи дальше.

Лавия Сумеш».

— А как вообще скрыть беременность? — недоумеваю я. — Допустим, месяцев до пяти можно подбирать одежду, а потом?

— Существуют маскировочные амулеты, — пожимает плечами Сайре. — Если их создал маг высшего ранга, то иллюзию заметит только равный по силе. Герг Бежу не раскроет заклинание Кейзе, Кейзе не почувствует амулет мага первого уровня… Меня больше занимает странное поведение госпожи Сумеш. Взгляни на этот абзац разрешения — она отказалась от права знать, кто будущие родители её дочери!

— Что в этом странного?

— Как правило, правду скрывают от приёмных детей. Любой матери хочется убедиться, что её ребёнок попал в хорошую семью. Сумеш это было безразлично? В её письме нет ни тепла, ни раскаяния. Она откупается от Рианы.

— Она считала, что девочке будет лучше с кем угодно, только не с матерью, прижившей ребёнка вне брака. Ты не представляешь, как в Дэйноре осуждают женщин, осмелившихся родить без мужа. Словно они преступницы!