Книга Любимая помощница инквизитора, страница 95 – Алёна Рю

Инквизитор прижался щекой к моей голове и, поглаживая по спине, ласково произнес:

– Леа. Моя Леа.

Лау

Видеть ее такой было невыносимо. Я словно ощущал ее боль каждой частицей своей души. Да, я не знал родительской любви и не мог до конца понять, чего именно Леа лишилась. И до сих пор вся ферийская история казалась мне лишь частью работы. Триумфом, который помог взлететь наверх и оправдать ожидания императора.

В этом никогда не было ничего личного. И вот теперь все было личным. Каждый маленький эпизод, каждое решение. Теперь все имело значение. Я не боялся тогда, но боялся сейчас. Боялся, что Леа осудит меня и оттолкнет.

Я был с ней предельно честен, старался объяснить и в то же время понимал, что никакие объяснения не повернут время вспять. Можно спорить и доказывать, что Бернард был сам виноват. И в беспорядках внутри страны, и в его конфликтах с императором. Будь ферийский король мудрее, ничего бы этого не произошло.

Но озвучивать это не имело смысла. Для Леи он был отцом, а не королем. И пусть не лично, но я приложил руку к его кончине. Это невозможно изменить.

Что же до матери Леи, то здесь все было не так однозначно. В том зале, где казнили короля, ее не было. Возможно, она спаслась, возможно, была арестована вместе с другими созидателями, а возможно, погибла в пожаре. По официальной версии именно это и произошло, но я не исключал, что она могла спрятаться. Успела же она выслать дочь.

Вот только тешить Лею надеждой не стоило. Сначала нужно было узнать наверняка. И я решил, что, вернувшись в Сельгард, непременно этим займусь.

От этой мысли стало легче. Я всегда понимал, что слова пусты и помогать можно только делом. Во всяком случае попытаться.

Леа все плакала и плакала, пока моя рубашка не промокла. Чувствуя, что она еле держится на ногах, я подхватил ее на руки и понес в комнату. Уложил на кровать и сам забрался рядом. Сжимал в объятиях и отказывался отпускать.

Ее происхождение меняло все. Она теперь была не просто моей помощницей или девушкой из бедного района. Она была принцессой и наследницей ферийского престола. Повстанцы с удовольствием сделали бы из нее знамя. И император… Как ни тяжело было об этом думать, но для императора она была идеальным выходом из положения. Через их брак обе страны стали бы наконец едины. А еще она была созидателем и той самой, способной зачать от него ребенка… Спасти страну от смуты, неизбежной, когда нет наследника.

Леа… Моя Леа была вовсе не моя.

Она заслуживала править. Своей страной или сразу обеими. А не перебирать бумажки и варить мне кофе.

Я был лишь безродным мальчишкой, которому повезло. Я не имел на нее права. И все же сейчас она была со мной.

Крепче прижав к себе, я поцеловал ее в лоб. Не выдержав, спустился ниже, подбирая губами соленые слезы. Коснулся щеки, а затем носа. Заглянул в большущие голубые глаза.

Нет, я не мог ее отпустить. Не мог делить ее ни с кем, даже с самим императором и всеми тронами, вместе взятыми. И в то же время, оттолкни она, я не смог бы настаивать.

Я превратился в постыдный кисель, готовый лужицей растечься у ее ног. Но вряд ли она это понимала, потому и смотрела так напуганно. Робко, но не затравленно. С надеждой, словно я все еще мог отменить наше прошлое. Жаль, такое недоступно даже магии разрушения.