Книга Отдана горгулье, страница 54 – Эми Райт

Я также не открываю рта, чтобы рассказать ему о предложении Сетоса или о цветах и открытке в моей гримерке. Если я скажу ему сейчас, он может запомнить, и это знание только встревожит его. Скорее всего, ничего страшного. Просто какой-то жуткий чудак, который отстанет через неделю или две. Конечно, я не могу быть настолько привлекательной для кого-либо, чтобы он не смог найти новую навязчивую идею, на которой можно было бы зациклиться, как только уляжется возбуждение от премьеры.

Я говорю себе это, когда солнце переваливает за полдень и постепенно опускается к горизонту. Через несколько часов я неохотно потягиваюсь и встряхиваю затекшими, замерзшими ногами. Я, наконец, уступаю своему урчащему животу и спускаюсь с башни, чтобы найти что-нибудь поесть. Затем начинаются напряженные репетиции и приготовления перед вечерним представлением, и мне больше не нужно концентрироваться на том, чтобы забыть обо всем этом. Меня захватывает вихрь возбуждения, и я наконец могу отключиться на несколько блаженных часов. Когда шоу закончится, Уильям проснется, чтобы защитить меня.

Итак, я чувствую себя абсолютно прекрасно, когда захожу в гримерную и закрываю за собой дверь, чтобы начать переодеваться в костюм.

23

Уильям

Что-то сегодня не так.

Выступление Джесси идеально. Дело не в этом. Второй вечер подряд зрители встают и аплодируют ей, когда заканчивается ее соло. Второй вечер подряд я с благоговением смотрю сквозь стеклянный купол на то, как она грациозно принимает похвалы, затем возвращает их внимание к представлению и плавно возвращается за сцену.

Она была рождена для этого — привлекать внимание и преданность. Неудивительно, что она буквально пробудила меня из камня.

Я вижу, как ее глаза поднимаются к потолку, не раз ища меня во время шоу. Когда позже я тихонько стучу в дверь ее гримерки и вхожу, она в странном настроении.

— Вот ты где! — она откладывает маленькое полотенце, которым смывает макияж, и бросается прямо в мои объятия. Сначала я ничего не думаю об этом. Она всегда откровенно нежна, полна жизни и смеха. Джесси тянется за поцелуем, который в одно мгновение становится голодным. Ее язык касается моих губ и переплетается с моим. Тихие стоны удовольствия ускоряют мой пульс, и через мгновение она обхватывает ногами мои бедра, прижимаясь взбирается на меня.

Не могу сказать, что жалуюсь. После прошлой ночи мои яйца жаждут кончить. Ее хриплые крики и солоновато-сладкие соки все еще свежи в моей памяти. Довольно скоро мой член становится твердым и напрягается между нами, и я сбрасываю вещи с туалетного столика на пол, чтобы опустить ее и притянуть ее бедра к себе, чтобы потереться о ее влажный жар.

Боже, на ней только трусики под тонким шелковым платьем, что уже наполовину расстегнуто. Барьер из черной ткани влажный и благоухает ее возбуждением.

Ваза с цветами качается на краю столика, и я хватаю ее, прежде чем она успевает разбиться об пол. Джесси оглядывается, и что-то появляется в ее глазах, как будто опускают штору. Она хмурится и отворачивает лицо от моего следующего поцелуя.

— Пойдем домой.

— Ммм, — бормочу я ей в шею, не желая отрывать рот от ее плоти даже на мгновение. — Позже.

Она напрягается.

— Сейчас. Пожалуйста. Пойдем домой.

Отстраняясь, я обхватываю руками ее лицо и изучаю ее выражение.