Книга По праву крови, страница 140 – Ксения Родионова

Атмосфера в больничном крыле была густой, как смола, и состояла из равных частей адреналиновой взвинченности и усталости. Офицеры, привыкшие к смерти и хаосу, теперь вели себя иначе. Их взгляды, скользившие по мне, были лишены прежнего снисходительного любопытства или презрения. Теперь в них читался суеверный страх. Они старались не смотреть, а если наши взгляды всё же пересекались, они тут же отводили глаза, словно от удара. Они чудовище высосавшее жизнь из десятков человек, оставившее после себя лишь серые, сморщенные оболочки. Шёпотом они передавали друг другу, что у запертых в хранилище не было ни единой раны, только выражение крайнего ужаса на лицах и неестественно иссушенные тела. Когда я брала предложенную кружку, офицер, подававший её, отшатнулся так, будто боялся случайного прикосновения.

Пока я сидела в комнате ожидания, зажав в руках остывшую кружку, до меня долетали обрывки тревожных разговоров офицеров и санитаров. Картина происходящего складывалась, как мозаика из ужаса. Нападение на дворец было лишь одним, и не самым успешным, ударом. Оказалось, мятежники действовали по всему городу синхронно и с пугающей слаженностью. Это не мог быть один анклав. Их главной целью были не люди, а узлы инфраструктуры: пока мы сражались в хранилище, другие группы, используя те самые мощные сигилы переноса, которые они пытались активировать в зале собраний, привели подкрепление и практически сравняли с землёй два ключевых архива и вывели из строя главный распределительный узел связи и склад камней. Шептались о том, что генерала Акера, истекающего кровью, едва успели эвакуировать с поля боя. Стало ясно, что сегодня Инквизиция понесла не просто потери, а унизительное, сокрушительное поражение.

Я не могла сказать, сколько прошло времени. Чай уже совсем остыл. Я продолжала держать его в руках. Кирон ворвался в палату, как шторм. Он с ходу набросился на меня и сбил с ног ударом кулака в скулу. В голове звенело, лицо в месте удара горело. Кирон нанёс мне ещё несколько ударов в живот и плечо. Когда Чан, ворвавшийся следом, бросился к нам, чтобы остановить, Кирона скомандовал:

— Назад!

Он склонился надо мной и произнёс так тихо, что только я могла слышать:

— Ты забрала то, что принадлежало мне.

Он выпрямился и отдал приказ:

— Под стражу её и в камеру.

— В её комнату? — уточнил Чан.

— В камеру! — рявкнул Кирон.

— Да, капитан.

Кирон направился к двери.

— И никакого исцеления, — добавил он, покидая палату.

Чан помог мне подняться на ноги, прикасаясь максимально деликатно. Меня перевезли в крепость и разместили в одиночной камере, немного более комфортной, чем та, в которой я начала близкое знакомство с инквизицией. Дверь за мной закрылась, заскрежетал замок. На двери засиял запирающий круг. Никто не сказал ни слова. Я была настолько измотана, что она просто рухнула на жесткую койку и почти мгновенно отключилась, желая сбежать от безумия Кирона.

Проснулась через несколько часов. Всё тело горело. Голова гудела. Левая сторона лица пульсировала. Я попыталась применить исцеляющий сигил. Виски словно пронзила стрела, а следом я ощутила присутствие Кирона. Прошло ещё какое-то время и он появился в камере во плоти. В ярости.

— Я же сказал: никакого исцеления!

— Как Оливия? Как ребенок? — тихо спросила я. Я боялась услышать ответ.