Книга Анастасия, боярыня Воеводина, страница 53 – Елена Милютина

— Нет у нее своего дома на Москве. Поэтому и поселю в том доме, хозяевам которого доверяю больше.

Отец с матерью задумались.

— Сын, она хоть дворянка? — поняв, что невеста к представленным на смотре девицам отношения не имеет, спросил Филарет.

— Вот, Миша все разузнает, и нам расскажет. А не дворянка — сделаю! Иначе так и помру холостяком!

Марфа хотела что-то высказать, но Филарет остановил ее одним движением бровей.

— Только помни, сын, что знатные роды государева опора, негоже их принижать выбором безродной.

— Хороша опора. То самозванку подсовывают, то родной дядя невесту травит, к власти прорываясь.

Филарет хотел возразить, но тут его прервала Марфа.

— Подожди, если род более-менее дворянский, и тебе она так по сердцу пришлась, то можно и подумать. Только сначала я сама переговорю и осмотрю. Понял? Ждем Муромского.

В это время в трапезную влетел Михаил. Увидев кушающую царскую фамилию, притормозил, извинился, хотел выйти, патриарх остановил.

— Проходи, Миша. Не ел, наверное. Присаживайся, поешь и поведай нам, какую весть нам принес. На Михаила не смотри, он сам нам сказал, что вестей от тебя ждет. Так что выкладывай.

— Миша? — нарушая всю субординацию спросил Муромский у тезки.

— Рассказывай, Михаил, — приказал государь, — пусть родители послушают.

— Значит так, что узнал за такое короткое время. Дарья Лукьяновна Стрешнева, 16 лет от роду. Дочь Лукьяна Степановича Стрешнева, дальнего родича Волконских от их родоначальника, Ивана Толстая Голова, по младшей ветви. То есть отдаленные, но Рюриковичи. Мать из рода князей Юшковых. Родом из-под Калуги, Мещерского уезда. Имения разорены были поляками и казаками. Осталось у Стрешневых только три души мужского пола. Мать умерла сына рожая, Степана. Дочери 6 годков было. Он ее упросил взять Волконских, как дальнюю, но родню, на воспитание, сына кормилице отдал, и все деньги, что в наличие были, оставил. Пошел к Пожарскому в ополчение. Воевал. Вернулся, дочь забирать не стал, боялся, что девочку воспитать не сумеет. Сына забрал. Вотчина сожжена была, поселился в уцелевшей избе, пришлось вместе с остающимися крестьянами землю пахать, что бы прокормиться. Сына растил, бывшая кормилица с мужем при нем остались. Сына учил сам. И грамоте, и арифметике. Дочь не навещал, стыдился своего внешнего вида. Только иногда записки писал. И Волконскому тоже, просил дочку замуж выдать, если найдется охотник на бесприданницу, или в монастырь к 20 годам определить.

Теперь о самой девице. Все до этого сам узнал, за остальным Николая посылал, с Агафьей, что бы свой интерес не выказывать, девице не навредить. Агафья притворилась, что она узор вышитый с мережкой видела на одной бабе, просила показать и роспись швов сделать. Все боялась, что выдаст себя, что иглу держать не умеет. Но баба болтливая оказалась, с длинным языком, все про господ выдала. Девица с младенчества при княжне, училась вместе с нею, иногда ей попадало вместо княжны за не прилежность. Девица нраву кроткого, безответная, могла только слезы лить, всегда вежлива, почтительна. Но с этим смотром государевым княжна как с цепи сорвалась, рвала и метала, все девушки ее драные ходили. Оплеухи направо и налево раздавала. И еще напасть случилась — стал за Дарьей ухлестывать балбес, сынок княжеский, средний. Проходу не дает, грозит, если не поддастся, обвинить в краже и на каторгу сослать! Девица держится, тем более, теперь, когда к невестам лиц мужского пола не пускают, но, наверное, как по домам всех отправят, не выдержит, сдастся! Если хотите, могу Агафью прислать, сама все расскажет. Николай тоже с мужиками словом перекинулся, пока ждал, подтверждает бабий треп.