Книга Под тенью маски, страница 21 – Алёна Андреева

Но когда дошли до огромной, стремящейся к потолку резной двери, неуверенно переглянулись и остановились.

Я тихонько постучалась. На стук никто не отозвался. Возможно, Прессита уже занималась прической госпожи? Тетушка Нинель стала усиленно обмахиваться веером, настолько она была смущена возникшей ситуацией и расстроена.

— Думаю, что ненамного испорчу о себе мнение, если постучу чуть громче, а потом зайду сама. Ну в самом деле, мы только что отсюда вышли! — выпалила я и, пока Нинель не успела отговорить меня, напомнив о приличиях, совершила задуманное.

Три громких предупредительных и поворот ручки влево. Дверь легко отворилась, а я проскользнула внутрь и замерла. Как же я ошибалась на счет того, что на балу смогу затеряться в толпе, чтобы не навлечь на себя гнев фрейлины. Потому как только что мне посчастливилось вляпаться в еще большую передрягу… На коленях Максимилиана Горьера сидела цори Поляди и буквально прижимала его лицо к своему наиглубокому декольте.

На миг, совсем на короткий, промелькнула досада на слабохарактерность мужчины. Эх, что делать-то? Уходить или спасать мужика, пока его не удушили?

Пока я раздумывала, а голубки, сидящие в обнимку в кресле, даже не подозревали, что я за ними наблюдаю, пришло мое спасение в лице Пресситы. Горничная широко распахнула дверь, даже немного меня ударив, но я отскочила и одновременно в комнату вошла она, громко уведомляя о своем появлении:

— Госпожа, у нас так мало времени!

Голубки встрепенулись и уставились на нас. Цори раздраженно, йор, как мне показалось, с облегчением.

— Тут одна из гостий оставила сумочку. Я верну? — Прессита, сгрузившая огромную коробку с какими-то косметическими принадлежностями на пустую ближайшую к выходу софу, осмотрелась, взяла сумочку Нинель и, помахав ею для цори Поляди, вернулась ко мне: — Вот, пожалуйста. Будьте внимательны в следующий раз! — заносчиво выдала служанка и вытолкала меня за дверь, даже не дав вставить слово или просто поблагодарить.

Я вышла в коридор, а Нинель, радостно вцепившись в свою сумочку, ощупала ее на наличие дорогих ей вещей и только потом спросила:

— Все в порядке, милая? На тебе лица нет!

— Да, пожалуй, в порядке, — успокоила старушку, ничего не став объяснять. Сплетни распускать никогда не имела привычки, а ощущение, что я прикоснулась к чему-то неприятному, было только моим, но настроение упало дальше некуда.

— Ну что же, пойдём вниз. Думаю, еще успеем выпить по бокалу чего-нибудь освежающего. Я уморилась от духоты у этой фрейлины.

Тетушка что-то говорила еще, а я вдруг с сожалением поняла, что сегодня нахожусь в этом дворце, возможно, в последний раз.

Еще час ничего незначащих светских бесед, какофония из женских стойких духов, украшений и ярких нарядов. Мне стало невыносимо дурно и я, отпросившись у тетушки, вышла на ближайший балкон. Вечер уже вступил в свои права и сад, густой, более похожий на лес, потемнел, а пруд окрасился легким багрянцем. Я была в этом саду так редко, что даже не запомнила его тропинок. А к открытому со всех сторон водоему мне тем более было запрещено подходить. Чем был это дворец для меня все эти годы: убежищем, домом или тюрьмой? И Мэйсир, хоть и был безгранично добр, но именно через него я получала редкие послания от начальства, как и слушалась именно его приказов.