Книга Прибежище из серы и тьмы, страница 31 – Люсинда Дарк

Паукам свойственно проявлять любопытство наряду с осторожностью, но в этой новой Академии мне не так спокойно с ее блужданиями. Она хорошо знала Ривьер, родилась и выросла там — по крайней мере, я так догадалась из воспоминаний, которыми она делилась со мной в прошлом. Ортус совсем не похож на Ривьер, и если бы я раньше заметила, что она отправилась со мной, зарывшись тайком в карман моих брюк, я бы, возможно, оставила её позади.

Я хмуро смотрю в пустые глазницы медного дверного молотка в виде животного с внешней стороны моей двери. Я видела множество диких животных, от кабанов до пятнистых кошек, в десять раз превосходящих размерами ручных уличных кошек в разных городах континента. Я не узнаю животное, из которого сделан молоток на моей двери. Пара клыков, похожих на кинжалы, торчит вниз из странной морды, напоминающей осьминожью — одно из немногих существ, которых я видела только в книгах. Узкие, щелевидные глаза смотрят прямо на меня, не мигая, и у меня возникает непреодолимое желание сорвать эту мерзость с двери и швырнуть в конец тёмного коридора.

Со вздохом я поворачиваю ручку и вхожу в комнату. Тьма сочится из углов, скрывая большую часть пространства в тенях. То немногое, что я вижу, говорит мне, что комната похожа на те, что выделили Даркхейвенам: просторная, с вычурной мебелью, но пропитанная затхлостью и гнилью.

Единственное окно, достаточно широкое, чтобы в него могло пролезть тело, но не настолько широкое, чтобы пропускать много лунного света. Посередине стеклянной панели выступает железная рама с защелкой, открывающей ее неровно по центру, ниже, чем, по моим представлениям, должно быть. Приглушённый свет, пробивающийся сквозь стекло, — единственное освещение, позволяющее разглядеть остатки когда-то, возможно, красивой комнаты, которую теперь пожрала коррозия.

С другой стороны, я спала и в местах похуже.

Напоминание о том, что я не всегда была здесь — под каблуком Богов, как их отпрыск и заложница, — почти заставляет меня думать о своей жизни ассасина как о чем-то из сборника рассказов.

Всего за несколько коротких месяцев изменилась вся моя жизнь, и я тоже.

Глаза щиплет, нос дёргается от пыли, покрывающей мебель и всё вокруг. Я прохожу по каменному полу к кровати. Довольно большая, по обе стороны от неё стоят тумбы. На потёртых деревянных поверхностях — два канделябра и коробка со спичками. Чиркнув одной, я зажигаю свечу на большем из подсвечников, внезапно понимая, что, возможно, это единственные предметы в комнате, не покрытые слоем грязи и пыли.

Нахмурившись, я поднимаю канделябр и разворачиваюсь, оглядывая остальное помещение..

Это не школа… это тюрьма. Каликс указал на нечто столь ужасающе очевидное.

Ривьер был школой. Терры каждый день приводили комнаты в безукоризненную чистоту. Окна были вымыты. Стены были выцветшими от времени, но не провисшими и заплесневевшими от запущенности. Если бы мне пришлось угадывать, я бы сказала, что в этих комнатах никто не жил уже давно — годами, если не десятилетиями.

Почему тогда мы здесь? Я должна спросить себя. Почему сейчас?

Не в первый раз я задаюсь вопросом, не моя ли это вина. Однако эта мысль заставляет меня пристыженно посмеяться над собой. Как будто все в этом мире вращается вокруг меня — ха. Это верх высокомерия — думать, что все невезения, которые выпадают на долю Смертных Богов королевства, происходят из-за меня. Этого не может быть. Должно быть, это что-то другое, какая-то уловка или план, созданный Богами, но для чего?