Книга Эйна из Третьей зоны. Трава на асфальте, страница 41 – Арина Остромина

– Сиди спокойно. Ещё успеешь наработаться.

– Но ведь нехорошо получается! Я же обещала… Никос же просил всё для вас делать.

– А ты и делаешь. Я тут целыми днями одна сижу, соскучилась по новым людям. Другие две сиделки уже пять лет ко мне ходят, я всё про них знаю. А про тебя – нет.

Армина стала первым человеком, кому я честно всё про себя рассказала. Каждый день я устраивалась напротив неё и, утирая слёзы рукавом, говорила и говорила. Про родителей, которых потеряла десять лет назад. Про приют с его суровыми правилами. Про одноклассников, которые меня презирали за то, что я приютская. И про девчонок, которые не давали мне делать уроки, потому что злились на меня из-за школы – из-за того, что я отличаюсь от них.

Смущаясь и краснея, я призналась даже в своём обмане: в том, что подбрасывала Валите и Большому Тугану фальшивые письма. Хоть это и сработало, но я немного стыдилась своего поступка. Ведь и Валита, и Большой Туган оказались неплохими ребятами, а я с ними так некрасиво обошлась.

Армина внимательно слушала, никогда не перебивала, только изредка напоминала, чтобы я взяла салфетку и не вытиралась рукавом. До сих пор я могла так откровенно рассказывать о себе только тётушке Марте. Мне сложно было поверить, что Армине действительно интересны мои рассказы.

Потом я спохватывалась, смотрела на часы и вскакивала, чтобы успеть закончить уборку. Я боялась, что Никос будет недоволен, если где-то останется пыль, и тогда я потеряю эту работу. Армина улыбалась и говорила:

– Да ты не волнуйся, у меня и так чисто!

И мы отправлялись в кухню пить чай.

Каждый раз я ждала этого как праздника. Не знаю, где Никос добывал настоящий чай, ведь у нас в Третьей зоне его не продавали. Если только на тайных рынках – чего только про них не рассказывали! Будто бы иногда там можно увидеть тонкие кружевные платья, которые носили дочери и внучки самого Отца-основателя. Или маленькие флакончики из гранёного стекла, в которые налиты пахучие жидкости – модницы из Первой зоны, правительственной, мажут себе за ушами этими жидкостями, чтобы нравиться мужчинам. Или горячительную воду, которая обжигает рот, но после этого человек начинает громко смеяться. А если выпьет ещё, упадёт без чувств. Но самое пугающее – это, конечно, облавы.

Заранее никто не знает, где соберётся следующий тайный рынок. Чаще всего это бывает на заднем дворе какого-нибудь неказистого жилого дома, но двор должен иметь несколько выходов. У каждого выхода стоят сигнальщики со свистками. По всему двору расставляют перевёрнутые ящики, и продавцы раскладывают на них товар. А покупатели ходят между рядами ящиков, прицениваются, торгуются.

Торговаться – это старинное слово, впервые я встретила его в учебнике истории, а потом попросила дарительницу знаний объяснить, что оно означает. Позже, когда я услышала в фабричной раздевалке разговоры взрослых работниц, я сразу поняла, что они имели в виду.

Если кто-то из сигнальщиков видит охранителей, он свистит, продавцы прячут на себе свой товар, если он не запрещённый, или просто оставляют на ящиках, и вся толпа бежит к свободным выходам. Многим удаётся выбраться в соседние дворы и скрыться, но некоторых успевают поймать – тех, кому не повезло: самого сигнальщика, который свистел, и тех, кто оказался рядом с этим выходом. Задержанных отвозят в комнаты смирения, держат там несколько дней, а потом или отпускают, или отправляют на общественно-полезные работы.