Книга Герцогиня ищет работу, страница 124 – Анна Платунова

Мой дракон, с недоверием нахмурив брови, разглядывал собственные пальцы.

— Не смей! — завопил Лоер. — Не смей меня трогать. Это приказ!

Рон наклонил голову, словно прислушивался к себе, и лицо его светлело.

— Я больше не подчиняюсь твоим приказам, — медленно произнес он, точно сам не до конца верил тому, что говорит.

Сквозь кожу на руках начали выступать чешуйки: Рон оборачивался в дракона.

— Сдавайтесь! — крикнул он.

И это был уже не человеческий голос. Вой ветра, рокот горной реки, сход ледника с вершины, грохот разламывающейся земли — стихийная сила природы, непобедимая и несокрушимая, звучала сейчас в рыке дракона.

Битва замерла. Все — и враги, и друзья — точно завороженные воззрились на золотого дракона, расправившего крылья. В его горле клокотало пламя. На гребне вспыхивали отсветы рассветного солнца. Уже утро? Неужели…

Вот один из гоблинов оглянулся на Эльма-старшего. Посмотрел на дракона. Пожал плечами и с размаха кинул изогнутые кинжалы на землю. Один за другим бандиты разоружались и поднимали руки.

И все бы хорошо, да только идиот Лоер решил, что последнее слово должно остаться за ним. Что же, дурость не лечится.

— Ты ему не достанешься! — заорал он.

И выдал себя с потрохами — даже толком не успел сваять огневик, как удар крыла втемяшил его в обломок стены. Я лишь мельком взглянула и отвернулась, зажав рот рукой. То, что сползло на землю, Лоером больше не было.

В наступившей тишине слышен был лишь полный отчаяния крик Эльма-старшего.

— Мой сын! Мой сын!

Так закончилась эта длинная ночь, которая казалась бесконечной.

Так избавился от проклятия род Ви’Тан. Теперь Рон свободен…

Я перевернула очередную страницу дневника и не знаю, стоит ли писать дальше. Я взяла блокнот с собой в дорогу, чтобы записывать все, что случится со мной в академии Кристалл.

Но теперь я дома, в Черном Ониксе. Я не услышала и слова упрека: ни мама, ни папа не вспоминают о том дне, когда я сбежала в академию против их воли. Папа сам пек для меня блинчики, а это почти подвиг с его стороны. Пока руки еще плохо меня слушались, даже пытался кормить с ложечки.

— Это уж перебор, пап, — заупрямилась я. — Я справлюсь.

Мама читала мне на ночь книжки, будто я снова превратилась в малявку. Сидела рядом со мной на постели, гладила по волосам и целовала в макушку. Ей мерещилось, что я то слишком горячая, то, наоборот, слишком холодная. Она то кутала меня в одеяло, то притаскивала из подвала лед и смачивала компресс в воде. Алик, обычно шаловливый и непоседливый, вел себя точно паинька: понимал, что мама волнуется.

Мне бы радоваться: я окружена заботой и любовью… А я, когда никто не видит, реву…

Я перечитала последние записи и поняла, что о многом еще не рассказала. Почему я плачу, лежа вечерами в кровати? Где Рон? И отчего я уверена, что проклятие ему больше не угрожает?

Теперь воспоминания — мое единственное убежище, только так я могу оказаться рядом с моим гордым, смелым, но таким упрямым и глупым драконом.

Надо было заподозрить неладное уже тогда, когда он, едва очнувшись, назвал меня не по имени, а этим сухим и отстраненным словом — «герцогиня». Надо было хорошенько залепить ему по лбу, может, это привело бы его в чувство? Но разве я могла подумать, что мое благородное происхождение станет преградой! Я-то была уверена, что теперь все отлично: он Ви, я Ви — то, что нужно! А оказалось…