Книга Баллада Пепла и Льда, страница 17 – Анна Платунова

Внизу, на полке, стояли мягкие тканевые ботинки на ребристой подошве — легкие и удобные. В таких хорошо бегать, но вот испинать противника не получится.

О чем я думаю? Уже готовлюсь к битве не на жизнь, а на смерть? Я покачала головой, удивляясь сама на себя. Кого я собираюсь пинать? Надеюсь, не придется!

Сбоку выдвигался ящичек, я заглянула в него и смутилась: на полке лежало белье, хлопковые короткие панталоны и сорочки. Странно думать о том, что кто-то заранее подготовил мне такие интимные вещи, но, видно, на время обучения в Академии придется забыть о девичьей стыдливости.

Дверца напротив шкафа вела в маленькую уборную. Здесь имелась и металлическая раковина с висящим над ней стареньким зеркалом, покрытым патиной, а в нише оборудовали душ! Я не привыкла к такой роскоши. В гарнизоне приходилось ведрами таскать воду в деревянную кадушку или, чаще всего, пользоваться тазом и кувшином.

Я повернула вентиль, и из отверстий в потолке потекли струи воды. Едва теплой, но кто беспокоится о подобных мелочах! Я скинула пропотевшую одежду прямо на пол, размотала сбившиеся полоски ткани с плеча и шагнула под струи. Задрала лицо. Вода стекала по разгоряченной соленой коже, смывая грусть и страх.

Я растерлась полотенцем докрасна, распустила чуть влажные волосы. Как же хорошо! Не такое ужасное место эта Академия, жить можно!

Сколько прошло времени от отведенного на сборы получаса? Мои внутренние часы — кстати, очень точные, ведь я дочь военного — сообщали, что у меня еще есть время в запасе. Я решила потратить его на то, чтобы заново перебинтовать плечо.

Рана зажила, но до сих пор давала о себе знать. Да и шрам остался уродливый. Целитель сказал, что с отметиной от когтя октопулоса, ничего нельзя поделать — ни одна мазь не поможет. Прямо под ключицей виднелась круглый рубец, величиной с донышко кружки, а от нее вниз по руке, по груди тянулись толстые струпья. Перевивались, похожие на узловатые корни. Отвратительное зрелище! Наверное, другая бы заплакала, в первый раз увидев это уродство, но на тот момент у меня появились более существенные поводы для слез…

Я крепко-накрепко перемотала полосками ткани ноющее плечо — до вечера доживу. Целитель уверял, что однажды боль пройдет, а пока надо стараться не нагружать правую руку. Ага, так я и объясню эфору! Мол, нельзя поднимать ничего тяжелее карандаша. То-то он посмеется.

Форма села идеально. Снова магия. Магия, магия, магия — словно сам воздух в академии пропитан ею.

У меня оставалось минут пять. Я присела на полку, потом легла, вытянулась, разогнула уставшие ноги, закрыла глаза. Папа научил меня восстанавливать силы за короткое время. Нужно расслабиться, дышать глубоко и медленно. Я тысячу раз проделывала подобный трюк и никогда раньше не засыпала.

Однако сегодня явно был не мой день.

— Алейдис! — раздался голос отца, на плечо легла тяжелая рука. — Проснись, Алейдис!

Он редко звал меня полным именем, поэтому я сразу распахнула глаза и села в кровати. Темнота хоть глаз выколи, лишь на сторожевой башне мерцал огонь.

— Что случилось?

— Тебе нужно уезжать. Немедленно. Я оседлал Уголька.

— Папа, что происходит?

— Прорыв.

В дверь барабанили. Явь и сон сплелись таким причудливым образом, что я не сразу вспомнила, где нахожусь, а когда вспомнила, слетела с койки и рванула открывать. На пороге обнаружился взбешенный эфор Эйсхард с занесенной для следующего удара рукой.