Книга Лиса в аптечной лавке, страница 74 – Наталья Шнейдер

– Она будет кормить сама? – удивилась я, вспомнив нравы аристократии нашего мира.

– Конечно, – удивился моему удивлению Ксандер. – Грудное вскармливание ускоряет сокращение матки после родов.

Казалось, он ждал какой-то моей реакции, но я лишь молча кивнула. Значит, здесь не принято отдавать малышей кормилице. Все-таки этот мир, хоть и походил на наше прошлое, во многом и отличался от него.

Молчание затягивалось, Ксандер по-прежнему с любопытством разглядывал меня. Что опять не так?

– Так вы не против? – поинтересовался муж наконец.

– Как я могу быть против, если отдала этот крем… притирание вам. Вы можете делать с ним что угодно – хоть передарить, хоть выбросить.

Он кивнул. Спросил небрежным тоном:

– Как вы думаете, в «вечном ящике» вашего отца не найдется еще сколько-то такого притирания? Этого хватит ненадолго.

Я поперхнулась чаем.

– Конечно, я могу заплатить королевскому зельевару, – продолжал Ксандер как ни в чем не бывало, – но за такую баночку он просит три пула.

Я снова закашлялась. Вчера на рынке, накупив еды для себя на неделю, я потратила в два раза меньше.

– Поэтому, если вы найдете в лаборатории еще, я с куда бо́льшим удовольствием отдам две трети от того вознаграждения, что получу, вам, чем королевскому зельевару. – Ксандер широко улыбнулся.

А здесь нормально, что врач сам продает пациентам лекарства? Впрочем, многие века это было нормальным: стоимость лекарства просто включалась в гонорар.

– К тому же это сэкономит мне деньги на булавки, что вам непременно понадобятся.

«На булавки» – это на личные мелкие расходы? Но… Я сунула нос в чашку, не зная, смеяться или паниковать, что меня раскусили. Глянула на мужа из-под ресниц, но лицо его было совершенно безмятежным, а что в глазах прыгали смешинки – так это могло и померещиться.

– Не уверена, – осторожно сказала я. – Конечно, я еще не разобрала все до конца. Кто знает, что там еще найдется?

– В самом деле, кто знает? – делано задумчиво произнес муж.

Если не врать самой себе, очевидно, что он все понял, – как бы себя Ксандер ни вел, дураком он не выглядел никогда. Это я чувствую себя дура дурой, не зная, как теперь признаваться.

Вопрос в том, насколько он честен сейчас – и был вчера, когда говорил, что Алисия сама себя переиграла. Вот и проверим. По крайней мере в мою спальню он… Нет, не время сейчас думать о спальне! Притирание для него я «найду» – правда, заодно придется найти и более-менее подходящее объяснение. Впрочем… отец научил. В старые времена и воинскому искусству, и ремеслу, и домашним делам начинали учить очень рано.

– Я поищу, – заверила его.

– Спасибо, – снова улыбнулся муж, и у меня на миг перехватило дыхание от этой улыбки. Пришлось снова прятать лицо в давно опустевшей чайной чашке.

Ксандер поднялся из-за стола.

– У меня сегодня много визитов, так что рано не ждите.

Это намек или провокация? Впрочем, пусть провоцирует сколько угодно, скрывать мне нечего, и, явись он без предупреждения, любовника под кровать прятать не придется.

– Я оставил Томасу деньги на хозяйство, он вам передаст.

Надо завести тетрадь с бюджетом. Не для того, чтобы отчитываться перед мужем за траты. Это дома я знала, сколько оставлю в продуктовом и сколько могу спустить на маленькие и недешевые женские радости. Здесь непривычные деньги и непривычное соотношение между ними. Бит – не сотая и даже не десятая часть, а лишь восьмушка от рада, следующей по величине монеты. Пул в двенадцать раз больше рада, а двадцать пулов составляют сол. Ум за разум заходит, честное слово! И это я даже не пыталась пока подсчитывать стоимость будущих зелий. Впрочем, под это нужно будет отдельную тетрадь.