Книга Сиротка для дракона. Боевой факультет, страница 42 – Наталья Шнейдер

— Все, мы закрываемся. — Библиотекарша снова вернулась к нам. — Бенедикт, распишись за комплект учебников и ступай в общежитие. Лианор, помоги мне убрать со стола.

Пришлось задержаться на несколько минут, но я не стала на это сетовать. Еще не хватало остаться с Бенедиктом на лестнице и «оступиться», свернув шею.

Впрочем, спускаться придется все равно осторожно: мало ли, гаденыш оставил на прощанье магический барьер на ступеньке, чтобы я споткнулась. Да и в парке смотреть в оба — за окнами уже сгущались сумерки.

Подумав немного, я не стала перехватывать учебники ремнем, а сложила их в сумку, благо она была очень вместительной. Родерик оказался прав: получилось совершенно неподъемно. Ничего, буду останавливаться и отдыхать по дороге. А ремень я обмотала вокруг ладони, оставив свободной часть с пряжкой на конце. На случай, если Бенедикт все же будет меня поджидать.

На лестнице никаких сюрпризов не оказалось, но едва я шагнула из-под освещенного фонарем козырька у входа в густые сумерки, с двух сторон дорожки почти одновременно выступили две тени. Тощая, словно состоявшая из острых углов, и широкоплечая.

Я попятилась, сбросила сумку перед собой, глядишь, кто из двоих и споткнется. Сжала в разом вспотевшей ладони ремень.

И обнаружила, что угловатому уже не до меня — широкоплечий схватил его за грудки и притянул к себе.

— С одного раза не понял? — поинтересовался он голосом Родерика. — Добавить?

Я ошалело моргнула. Глаза начали привыкать к темноте. Действительно Родерик. Он-то что тут делал? Неужели встречать пришел?

— Это ты не понял. — Голос Бенедикта зазвенел яростью. — Граф Сандью — близкий друг моего отца, и он тебя в порошок сотрет.

Я похолодела. Граф Сандью, муж госпожи Кассии, был министром внутренних дел, и уж если такой человек потребует наказать кого-то, неважно, виновного или нет, все послушают. Конечно, от самой графини я ничего, кроме добра, не видела, но разве редко бывает, что жена — образец кротости и милосердия, а любящий муж и примерный семьянин на службе превращается в жестокого самодура?

Конечно, я завтра же отправлюсь в приют и поговорю с ней, но много ли прока будет от этого разговора?

Мои мысли перебил смех Родерика. Кажется, он от души веселился, словно угловатый ляпнул что-то вовсе несуразное.

— Граф Сандью в лучшем случае раскланивается с бароном. И он человек чести. Именно так отзываются о нем мои родители, его хорошие друзья.

— Врешь!

— О том, что граф честен?

Бенедикт скривился, а Родерик продолжал:

— Так что твой отец не побежит хлопотать перед ним за тебя. Это тебе придется придумывать оправдания, когда он узнает, что ты поднял руку на женщину. Перед отцом. И перед графом, если он узнает, что ты пытался скормить ему клевету. А он узнает, я об этом позабочусь, если ты не уймешься.

И после этого Родерик будет говорить, будто у него нет титула? Не каждый может вот так просто заявить, что пожалуется графу, министру и тот прислушается к его словам!

Или это просто пустые угрозы?

— Граф тебя на порог не пустит!

— Хочешь проверить? — вкрадчиво поинтересовался Родерик. — Или хочешь проверить, что скажет барон Вернон, узнав о сегодняшнем? Я расскажу ему, если еще раз увижу тебя ближе чем в сотне ярдов от Лианор.

— Он скажет, что я правильно сделал, поставив на место чернь!