Книга Хозяйка собственного поместья, страница 93 – Наталья Шнейдер

Может быть, каждая отдельная порция и была маленькой. Но салат из молодых ростков свеклы под маслом и уксусом сменило что-то похожее на форшмак, а за ним последовала моченая брусника, перемешанная с толокном.

— Это ты называешь простой скромный обед, — не удержалась я.

— Простой, — пожал плечами Виктор. — Скромный.

Ну да, вишня, пусть даже только для красоты, ранней весной — жуть как скромно.

— Признаться, я удивился и обрадовался, обнаружив, как экономно ты стала вести хозяйство после болезни. Но все же чрезмерный отказ от земных благ подходит какому-нибудь отцу-пустыннику, а не молодой красивой женщине.

Я выудила вилкой брусничину, сунула ее в рот, скрывая раздражение. Отцу-пустыннику, да…

Чтобы мы сейчас сидели за столом с белоснежной скатертью, кто-то должен был ее выстирать, прокипятить, накрахмалить и отгладить. Кто-то должен был приготовить эти три закуски, за которыми последуют супы — вон Вася, новый лакей, приехавший в коляске с Дуней, вносит фарфоровую супницу, осторожно, боясь уронить с непривычки. Кто-то потом перемоет гору посуды, которую меняют после каждого блюда.

И этот кто-то — явно не князь Северский. Хотя, надо отдать ему должное, у меня в доме он ни разу не скривил нос на скромную еду и скромную же обстановку, да и простой работы, как показала разделка туш и лепка пельменей, не чурался. Что бы он стал делать, оставшись в старом доме, без слуг и денег? Тоже бы готовил обеды из невесть скольки блюд?

— О чем ты задумалась? — полюбопытствовал муж.

— О том, что бытие определяет сознание.

Виктор приподнял бровь.

— Интересная концепция. Мне не доводилось слышать ее раньше. Кто-то из новых модных столичных писателей?

— Не помню. Да и как бы до меня дошло, о чем модно нынче писать в столице? — Я постаралась перевести разговор на другую тему. — Может, ты мне расскажешь, о чем сейчас говорят в Ильин-граде? Что нового из… — Тьфу ты, чуть не брякнула «фильмов»! — …книг или спектаклей?

— Новости, которые я могу рассказать, скорее «старости»: в последний раз я был в столице месяца три назад, — сказал муж.

— Но тебе же наверняка пишут друзья, — не сдавалась я, решив, что безопаснее будет слушать, а не говорить.

— Пишут, конечно. О новой трагедии Водникова в постановке императорского театра — но мы виесте посмотрим ее послезавтра.

Послезавтра! Я думала, у меня чуть больше времени на изучение светских условностей! Придется вспомнить студенческие годы, когда половина вопросов доучивалась в ночь перед экзаменом.

— О новом сочинении господина Радмирова, рассуждающего, действительно ли душа бессмертна или низменная и греховная жизнь способна погубить ее не только в метафорическом смысле.

— А ты с ним согласен? — полюбопытствовала я, чтобы поддержать разговор.

Прежняя моя жизнь праведной не была, как и у всех, наверное. Но вот, пожалуйста, второй шанс, и для чего — я, наверное, не пойму никогда.

— Я думаю, что неисповедимы пути Его, — сам того не зная, поддакнул моим мыслям Виктор. — Рано или поздно узнаем, только рассказать не получится.

Не получится, это точно. Попробовала бы я рассказать — Евгению Петровичу только того и надо.

Алексей поставил супницу около меня, открыл крышку. Тыквенный суп-пюре, выглядит и пахнет изумительно, но что мне теперь делать — кивнуть и велеть подавать? Я решила ничего не делать, пока муж не подскажет. Слуга поставил рядом с супницей две тарелки, положил поварешку и замер. Так, похоже, мне надо разлить суп. Надеюсь, он будет один? На всякий случай я все же не стала наливать «с горкой», как привыкла дома. Наполнив тарелку, я заколебалась. Отдать сразу мужу или слуге, все еще стоящему рядом? Я протянула тарелку Алексею, и тот с почтительным полупоклоном поставил ее перед барином.