Книга Хозяйка собственного поместья, страница 103 – Наталья Шнейдер

А я в это время изучу содержимое сундучка, который прислал Виктор, и сделаю из алоэ основу для геля — смазывать ожоги в первые дни, пока нельзя пользоваться мазями.

_________

[1]Печерица — полевой шампиньон.

Судя по аптечке, Виктор был до безобразия здоров.

Большую часть полупустого сундучка занимал полотняный мешочек, внутри которого лежал комок из обрывков нитей. Корпия, ее здесь использовали вместо ваты. Я покрутила комок в руках, пытаясь понять, было ли полотно изначально неотбеленным или посерело, пока ткань раздирали на нитки. Не стану рисковать. Появится время — постираю и простерилизую, а пока некогда.

Под мешочком с корпией лежал металлический футляр, подписанный «Ляпис» с темно-серой палочкой внутри. Вот и ответ на вопрос, чем барин обрабатывает порезы, случающиеся при бритье. Нитрат серебра, который и в наше время используется как антисептик. Рядом стояла полная бутылочка лауданума, который здесь применялся как универсальное средство против всех болезней, от бессонницы до диареи. Еще в сундучке нашелся флакон с камфарным спиртом, на этикетке после названия средства почерком мужа было подписано «растирание от кашля». В углу примостилась бутылочка темного стекла с надписью «бальзам от ран». В ней оказалась жидкость похожая на темно-коричневый маслянистый сироп, пахнущий ванилью и корицей, и еще чем-то неуловимым, восточным.

И знакомым. Я принюхалась еще раз и вспомнила: так пахли готовые повязки, которые поликлинический хирург рекомендовал пожилым пациентам для лечения трофических язв. Перуанский бальзам, растительный экстракт, действительно ускоряющий заживление. Отлично.

Когда Дуня в очередной раз меняла примочку, я заметила, что на месте ожога появились пузыри. Прозрачные, а не кровянистые, значит, ожог относительно неглубокий, и все же придется их вскрыть, значит, обезболивающее нужно дать уже сейчас, чтобы оно успело подействовать. Конечно, в нормальных условиях я начинала бы с простых и более безопасных анестетиков, да деваться некуда. Феня, выпив лекарство, скривилась, но жаловаться на горечь не стала, а я не стала гадать, оттого ли, что девчонка была слишком запугана, или потому, что поверила барыне.

— Дуня, сбегай ко мне, возьми из сундука футляр со скальпелем, — велела я. И очень удивилась, услышав:

— Настасья Пална, я не знаю, что это такое.

Пока я переваривала внезапную беспамятность своей служанки, она попросила:

— Сделайте милость, покажите.

— Пойдем.

— Барыня, я так понимаю, главнее вас тут только сам барин, и ежели вы велите одно, а Аглая другое, то мне вас следует слушать, — зашептала она, когда за нами закрылась дверь «тамбура» между моими комнатами. — Да только и спорить с экономкой мне не подобает. Что мне делать?

— Сказать Аглае, что барыня велела по-другому. Если она повторит приказание, послушаться, а потом говорить мне. — Подумав, я добавила: — Если, конечно, ее приказы не угрожают никому здоровьем или жизнью. А то велит яд кому-нибудь подсыпать или голову открутить.

— Да что вы, барыня! Аглая, конечно, строгая, но такое совсем…

— Это был пример, — пояснила я. — Не думаю, что она действительно решится на что-то подобное. Но что она тебе приказала, пока меня не было?

— Она сказала, что барыня велела порядок навести и приказала шторы те, что вы снимали, обратно повесить. Я сказала, что их выбить надобно да пыль прибрать, а она говорит, дескать, барыня сказала «порядок», а не «чистота». Я спорить не осмелилась, простите.