Книга Сдалась орку по собственному желанию, страница 20 – Мария Авенская

— Стой! — орёт баба Глаша, несётся с миской молока и пирожком. — Ешь! У тебя же шея тоньше, чем у моего венчика!

Гаэрон, конечно, не останавливается. Делает крюк, ныряет под сушильней, запрыгивает на порог и тут его аккуратно поднимает одной рукой Рагхар. Большая ладонь, железная хватка.

— Сначала еда, потом игры, — говорит Рагхар сыну. — Порядок такой.

Гаэрон глядит на отца, на пирожок, на меня — и выдаёт: «Ещё».

В этот день мы собирались к эльфам к тёте Лисэллэ погостить. Дорога знакомая: степной чай, тропа вдоль ив, мост. На привале Глаша развернула узел пирогов, Рагхар поправил на мне накидку, Угрюмый буркнул: «Мы успеем до дождя», — и оказался прав ровно наполовину (дождь всё равно нас догнал и почему-то выбрал только мои сапоги).

Эльфийская деревня встретила нас как обычно: идеально подметённо, тихо, воздух пахнет водяными лилиями и чистотой. Дома — светлые, лёгкие, с резьбой тоньше паутинки, такие опрятные, что я в первый раз боялась дышать. Глаша вошла, огляделась, потрогала ладонью подоконник (белый! без пылинки!) и честно сказала:

— Красиво. И холодно. Как у лекаря в чулане: всё по полочкам, а жить где?

— Жить в саду, — улыбнулась Лисэллэ. — И за столом.

Мы уселись в открытой галерее, где от тени ив прохладно, а от горячего травяного настоя — тепло. Гаэрон с Пушинкой за три минуты придумали совместную игру, которая выглядела как погоня с кувырканием и взаимным мявом (да, наш сын мявкает — культурное наследие). Эльфийские дети подтянулись — посмотреть на «ушастого орка»: сначала вежливо, потом уже просто вместе бегать.

— Ты видишь? — тихо сказал мне Рагхар, наблюдая, как наш мальчик ныряет в охапку трав. — Они не воюют.

— Они едят вместе, — поправила я и пододвинула к Лисэллэ тарелку с нашими пирожками.

Эльфийки принесли свои — тончайшие лепёшки с лавандовым мёдом. Орки сперва подозрительно понюхали, затем съели две. На третьей Угрюмый сказал: «Можно рецепт?» .

Лисэллэ взяла Гаэрона на руки, погладила сына по волосам, особым эльфийским жестом — от виска к уху:

— В нём обе дороги, — сказала она. — И он не идёт против ни одной.

— Мы постараемся, — ответила я. — Чтобы никто его не заставил выбирать.

— Постарайтесь, — мягко кивнула тётя. — А мы будем рядом.

Глаша в это время уже устроила ревизию эльфийской кухни:

— У вас тут всё блестит, как невеста на выданье. А где у вас банки с укропом? Где полотенце «на всякий случай»? И почему вон та ложка лежит на краю — упадёт же!

— Она не падает, — ответил эльфийский повар.

— У меня тоже «не падало», — буркнула Глаша, но тихонько улыбнулась. — Ладно. Жить можно. Только ковёр бы тёплый постелить, а то ноги мёрзнут.

На закате Рагхар поднялся, взял Гаэрона на плечи. Мальчик вцепился в папину косу и, перегнувшись ко мне, важно сказал:

— Домой пойдем, ма.

И я поняла, что «домой» — это уже не точка, не маленький домик, а широкий круг: от нашего костра и печи — до ив в эльфийской галерее, от детского смеха — до Глашиного ворчания и Угрюмого «рецепт, пожалуйста».

На прощание Лисэллэ подарила Гаэрону оберег, маленький серебряный листок, как у меня.

Мы шли обратно при первых звёздах. Гаэрон на плечах у отца напевал что-то своё, Пушинка шагала рядом. Глаша держала меня под локоть «на всякий» и всё ещё ворчала про эльфийскую чистоту, но голос у неё был довольный.

— Смотри, — сказал Рагхар, кивнув на горящие огни деревни у горизонта. — Видишь?

— Вижу, — ответила я. — Дом.

‍ ‌‌ ‌‌‌ ‌ ‌‌ ‌ ‌ ‌‌‌ ‌‌ ‌‌ ‌‌ ‌ ‌ ‌ ‌‌‍

Конец