Книга Госпожа преподаватель и Белый Феникс, страница 167 – Марика Полански

Толпа заворожённо последовала моему примеру.

— Мы с вами счастливчики. И если кто-то не согласен, то может опустить руку, и ему за это ничего не будет, — добавила я, однако опускать руку никто не спешил. Я усмехнулась про себя. — Кто не хочет благодарить Богов за свою счастливую жизнь, можете опустить руки, — произнесла я после паузы, но люди упрямо держали руки наверху. Я доброжелательно улыбнулась и продолжила: — Кто не готов пожертвовать на обучение тех, кто будет защищать миллионы жизней от нападения нечистой силы и порождений Бездны, можете опустить руки.

Люди же упрямо держали поднятые руки. Я едва сдержала победный возглас и так же спокойно сказала:

— Вот как? Прекрасно! Я искренне хочу поблагодарить вас от лица всей Академии за щедрые пожертвования, которые можно оставить вон там. — Я указала на столики, за которыми сидели оживившиеся работницы Академии. — Благодаря вам этот мир станет лучше! Спасибо вам!

— Это было… сильно! — Фицпатрик подал мне руку, помогая спуститься с подиума. — Честно говоря, я уж было пожалел, что пустил тебя на сцену. Но сейчас готов забрать все свои сожаления обратно.

Он взглядом указал на гостей, окруживших столы для пожертвований. Велейна, мадам Шельман и госпожа Гроухман едва успевали заполнять журналы регистрации и благодарить оживившихся аристократов, решившись щегольнуть перед другими своей щедростью.

— Врёшь! — Я чуть улыбнулась и вздохнула. — Сожаления ты забирать не собираешься.

Мы проследовали к колоннам, лавируя между гостями. Пара незнакомых мне господ поприветствовали нас кивками и направились к столикам.

— Признайся, ты ведь использовала магию, чтобы раскошелить наших гостей.

— Не совсем, — уклончиво ответила я и, покачав головой, добавила: — Ну разве чуть-чуть сыграла на человеческих эмоциях.

Фицпатрик удивлённо поднял брови.

— Я слегка подтолкнула их естественное желание быть хорошими на фоне всех остальных, — призналась я. — Ничего противозаконного.

Он рассмеялся.

— Из тебя выйдет отличный оратор, который прекрасно играет на слабостях толпы…

— Нет. — Я пристально посмотрела на него. Уши ректора полыхнули красными пятнами. Он отлично понимал, о чем я сейчас попрошу, но, видимо, надеялся, что поменяю своё мнение. — Мне больше по душе уединенная жизнь. Не хочу водить за собой хороводы великовозрастных детей. Так что…

— Да-да, я помню, — он поспешно перебил меня. Уголки губ искривила нерешительная улыбка. — Но может всё-таки пересмотришь своё решение?

— Эржабета де Вальдан! — услышала я за своей спиной и почувствовала, как едва пробившиеся тёплые эмоции гаснут под леденящим ветром ужаса.

Покинув небольшую группу влиятельных персон возле окна, к нам направлялся Абрахам ван Вилсон. Высокий и импозантный, он казался воплощением власти, которую не принято демонстрировать, потому что она не требует подтверждения. Его взгляд замер на мне, как будто в зале никого больше не существовало. В глазах не было ни намека на злобу или гнев — лишь холодная уверенность в себе и удовлетворение. А на губах появилась та самая хищная улыбка, от которой у меня по телу пробежали мурашки.

Фицпатрик, похоже, почувствовал приближение опасности и заметно напрягся. Он оценивающе смерил ван Вилсона, затем снова повернулся ко мне.

— Как приятно видеть вас в обществе! — Ван Вилсон говорил тихо, но его голос прорезал музыку и шум, словно острый клинок. Он проигнорировал Фицпатрика, который стоял между нами, словно преграда. — Вы, наконец, решили выйти в свет. Я уж было подумал, что вы решили запереться в башне из слоновой кости, оплакивая… эм… некоторую потерю.