Книга Чокнутая будущая, страница 20 – Тата Алатова

Антон внимательно посмотрел на изображение смуглой женщины со смахивающим на баклажан носом и такими густыми бровями, что казалось, будто они вот-вот захватят мир. Гамлет Иванович сотворил сие произведение антиискусства в приступе тоски, и я очень уважала это стихийное проявление чувств.

– А где дедуля? – спросил Антон.

– Почил до моего рождения. В нашей семье первые мужья особо не задерживаются. Кто в могилу, а кто в бега. Поэтому мы их подолгу при себе не держим. Из милосердия.

– И какой срок ты отмерила Лехе? Как карты лягут?

«А это, милый, может зависеть от тебя», – едва не ляпнула я.

Но перевернутый Паж Мечей советовал держать язык за зубами, и приходилось то и дело одергивать себя.

– Как карты лягут, – легко согласилась я.

Пришел Гамлет Иванович с фруктами и кофе.

– Брат супруга нашей Славушки – мой брат, – торжественно провозгласил он.

Антон новому члену семьи, кажется, не слишком обрадовался и ответил неуверенной и фальшивой вымученной улыбкой. Гамлет Иванович посмотрел на него огорченно, но не стал настаивать на дальнейших братаниях и снова скрылся за японской ширмой.

– Это твой родственник? – спросил Антон.

О да, нас, мордву, от армян просто не отличить. Один народ!

– Сосед. Я живу на улочке за рынком, тут семь минут на каблуках.

– Серьезно? И Леха согласился переехать в такую глушь?

– Неа. Я живу то там, то сям.

– Очень мудро с твоей стороны принимать Леху порционно. В больших дозировках он крайне утомителен.

– Дело не в Алеше, – объяснила я, жмурясь от сладости инжира. – Просто я до беспамятства люблю наш с бабушкой дом. Там у меня сад. Не представляю, как можно все бросить и уехать в квартиру. А Алеше от меня неудобно добираться до театра.

– Потому что его величество слишком ленив, чтобы получить права и сесть за руль.

– Он невозможно талантлив, разве это не чудо?

– Чудо, что все его женщины с готовностью бросаются решать все его проблемы. Ты примчалась ко мне, потому что Лешеньке понадобился гроб, разве это нормально?

– Зависть – плохое чувство, черное. – Я сгладила резкость мягкой улыбкой. – Они ставят «Вия», вот как обойтись без гроба, скажи мне?

Антон был равнодушен и к моим резкостям, и к улыбкам. Он пил кофе, глазел на бабушкин портрет, и было совершенно непонятно, что за мысли бродят в его голове.

Ужасно неприятно, что нет никаких подсказок. Только представьте, как было бы удобно всем жить, если бы наши мысли выскакивали всплывающими строчками над бровями.

– Так он еще и летать будет? Точно не дам, расколошматят к чертям.

– А что, ты собирался его продать после того, как спектакль уйдет из репертуара? Возможно, даже с наценкой: гроб, который выступал в театре! Разумеется, быть похороненным в нем должно быть дороже.

– Мирослава, если Лехе понадобился гроб, пусть покупает. Так и быть, сделаю по-братски скидку в десять процентов.

– Какая щедрость! – Я преувеличенно восторженно округлила глаза. – Лично Алеше гроб, к счастью, пока без надобности. Это дань искусству, понимаешь?

– Понимаю. Но гроб не дам.

Я загрустила. Кажется, наш разговор никак не желал складываться.

– Мезевок аш тият, – вздохнула я и перевела с мокшанского, пока Антон не решил, что я перешла на тарологические проклятия: – Что ж, ничего не поделаешь. На нет и суда нет. Как хочешь, милый Антоша, а я-то в тебя так верила! И Алеше всегда говорила, как сильно повезло ему с братом.