Онлайн книга «Тетушка против»
|
Кухарка прыснула, а Пруденс обратилась к девушке у окна: — Клементина, шнуровка — это целое искусство. Не затянешь — платье сидеть не будет, перетянешь — графиня задохнется. Начинай снизу вверх, крест-накрест. Пальцами, не крючком, пока учишься… Бам! Книга упала на пол. Дзынь! Желая ее поймать, верзила выпустил из руки и поднос. — Простите, госпожа Пруденс, — пробасил он испуганно. — Ничего, это дешевое стекло, — вздохнула она. — Я сейчас быстренько приберу, — вскинулась Луизетта, и шарик масла выскользнул из щипцов, шмякнувшись об пол. — Вот позор так позор! — с восторгом взвыла Мюзетта. — Наши предки веками служили короне не для того, чтобы вы разбрасывались продуктами! Кухарка снова засмеялась. — Пожалуй, — сказала она, — ближайшую неделю господа обойдутся без масла. Ну что, госпожа Пруденс, спасем завтрак и мои нервы? Приготовлю яичницу и запеченные овощи в керамических горшочках, Пьеру только и останется, что донести их до стола целыми и невредимыми. — И, пожалуй, мы пока уберем подальше фарфор и достанем серебро, — согласилась с ней Пруденс. Рауль улыбался, глядя на ее спокойную собранность. Теперь, когда он знал, какой огонь может разжечь в этой практичной и рассудительной женщине, все в ней казалось ему восхитительным и наполненным двойственностью. Перед глазами так и стояла сцена, когда Пруденс порвала воротник платья — и никакой самый порочный опыт не шел ни в какое сравнение с этим неистовым порывом закоренелой девственницы. — Ваша светлость! — Теодор повернул голову, увидел его и вскочил. Пруденс стремительно оглянулась — и так же стремительно покраснела. Луизетта постаралась сделать книксен. Мюзетта спряталась за соусник. Верзила шагнул вперед, надеясь скрыть собой осколки. А девушка у окна так сильно дернула шнурки корсета, что манекен покачнулся. Лишь кухарка осталась невозмутимой, преисполненная твердой уверенностью, что без ее булочек этот дом рухнет. — Доброе утро, — широко улыбаясь, приветствовал он всю компанию. — Не обращайте на меня внимания, я только заберу своего камердинера. *** Второй раз Рауль покинул спальню уже в полном боевом облачении: новехоньком кафтане, тончайшей белоснежной рубашке с пышным жабо и шикарном жилете. Пряжки на туфлях так и сверкали, тщательно накрученные кудри пружинили, а элегантности кремовых чулок позавидовал бы и столичный модник. — Батюшки святы, — умилилась давешняя крестьянка, уронившая масло. Она встретилась ему в коридоре с охапкой белья. — Тьфу на вас, чтобы не сглазить, ну до чего хорошенький! — Луизетта, рот, — донесся строгий оклик Пруденс откуда-то неподалеку, и горничная ойкнула, унеслась. А Рауль пошел на голос, как моряки следуют за сиренами. В просторной комнате, залитой солнцем, пять молодых женщин осторожно распарывали наряды вдовы, перебирали нити, срезали галуны и пуговицы. Пруденс замерла на коленях перед распахнутым сундуком, полным кружев, и затуманенным взглядом смотрела на это богатство. Ее лицо — почти влюбленное, нежное, очарованное — заставило Рауля испытать едва ли не приступ ревности. И к чему? К старым манжетам и пелеринам? — Посмотрите, — прошептала она, ни к кому особо не обращаясь, и осторожно подняла воротничок, разглядывая его, — он будто соткан из лунного света и слез. — Как поэтично, — хмыкнул Рауль, прислоняясь плечом к дверному косяку. Девицы дружно вскочили, чтобы сделать книксены, бросали на него любопытные, а то и вовсе восхищенные взгляды, и только собственная невеста не обращала ровно никакого внимания ни на жилет, ни на жабо. |